Ипатия – душа Александрии - стр. 41

– Женщина, ты бы лучше поцеловала подол собственного платья, – сердито ответил Филимон.

Ее лицо вспыхнуло гневом, и с выражением оскорбленной гордости она сказала:

– Я искала твоего благословения, а не проповеди. Проповедь я найду в другом месте, если пожелаю.

– И такую, какая тебе угодна, – пробормотал старый священник.

Женщина поплыла вверх по лестнице, бросив несколько мелких монет оборванным ребятишкам, которые сидели на ступенях и играли фисташками.

Филимон молчал, а старый ворчун продолжал:

– Видишь, юноша, ты должен еще изучить столичные нравы. Когда ты возмужаешь, то, вместо того чтобы говорить неприятные истины матронам[64] с крестами на прическе, ты по малейшему их намеку побежишь хоть на край света в надежде, что их бескорыстное участие наградит тебя доходным приходом или даже епархией. Женщины все это устраивают для нас.

– Женщины?

– Да. Женщины, друг мой! Как рассказывают, этой, например, женщине внимает даже августейшее ухо Пуль-херии; она ежемесячно шлет императрице послания и могла бы даже патриарху причинить неприятности, если бы он воспротивился ее благочестивой воле.

– Как! Даже Кирилл подчиняется таким созданиям?

– Кирилл – умный человек, иные находят даже, что он слишком умен для сына истины. Он знает, что бесполезно бороться с теми, кого мы не можем одолеть. Зачем же нам осуждать его, если он из зла пытается извлечь некоторую долю добра и пользуется деньгами этих знатных особ для своих домов призрения, сиротских приютов, больниц, мастерских и всего прочего?

Конец ознакомительного фрагмента.