Интеграция науки и искусства - стр. 2
Может быть, имя поможет разгадке того, что сбивает всех, включая астрологов, в зодиакальных сыновьях Юпитера и Леды?
Алексей – «защитник» по-гречески – «вечный борец за справедливость». «Большой человек» – таков перевод фамилии – и впрямь стал прочным щитом физического и психического здоровья сотен и тысяч людей. В то время, как «мягкий и уступчивый, влюбчивый и увлекающийся, сам плохо защищен от внешних влияний».
Позже отец, получивший фронтовое ранение, соединился с родными, будучи направлен на работу в кузнечный цех Горьковского завода.
Городская школа приняла Алешу Гройсмана. Советская школа приступила к формированию его мировоззрения и характера.
Повторим слова Лихтенберга: «Ни о чем не судят так поверхностно, как о характере человека, а именно здесь нужно быть всего осторожнее. ни в каких делах не склонны люди менее терпеливо дожидаться целого, а оно, собственно, и создает характер». Характеру – как экзотическому фрукту – еще предстоит созреть и заслужить эпитеты «мужественный и мягкий, принципиальный и добрый, мудрый и бескорыстный, удивительный и доступный, непонятный и простой». Пройдут десятилетия, прежде чем его превознесут за непритязательность, симпатичные черты натуры и щедрую руку. Пока же выявляются природные склонности подростка. Наслаждением для него было слушать по радио музыку.
Особенно душа раскрывалась песне. Властно призывая не только слушать, но и импровизировать. Однажды завуч «Федор Назарович попросил Алешу выступить в концерте перед избирателями. Можно представить эффект, произведенный маленьким артистом, который после песен Утесова с выразительной серьезностью голосил:
«Борода ль моя бородка до чего ты отросла, говорили раньше – щетка, говорят теперь – метла… Парень я молодой, а хожу, то с бородой, я не беспокоюся пусть растет до пояса, вот когда прогоним фрица – будем стричься, будем бриться, бриться, стричься, наряжаться, с милкой целоваться».
Несколько позже вокальные интересы уступили место литературным. Учительница не раз ставила в пример его школьные сочинения. А декламация стихов и вовсе исторгала ее рыдания. Однако и здесь без курьеза не обошлось, когда вошедший в пору расцвета лирических чувств чтец, смущенный присутствием в зале некой Джульетты, напрочь позабыл злополучного некрасовского «Калистратушку». Пришлось бесславно покинуть подмостки. Но кто знает, может быть и эта острая мизансцена срежиссированная жизнью, подарила Гройсману еще один ключик к осмыслению сценического состояния творца в момент его наивысшего эмоционального напряжения.
Тем временем брат Алексея осваивал игру на баяне. как водится, за ним потянулся и наш герой. Но у Алеши романа с этим инструментом не заладилось. Зато пришло своеобразное понимание педагогики искусств, персонифицированной Алексеем Александровичем Канатовым, который собственной дирижерской палочкой в буквальном смысле слова отбил дальнейшую охоту ученика отыскивать нужные пальцы на клавиатуре скучнейшего бас баяна.
Теоретические дисциплины покорялись с большей легкостью. Но и эти успехи не удержали Алексея в чертогах Полигимнии.
Ах, эта творческая натура, не ведающая покоя! Следующим этапом художественного самовыражения стала изостудия. Уже первая работа – скульптура Данко – заставила пристально вглядеться в автора. С учителем теперь повезло больше. Это Федор Семенович Богородский, заслуженный деятель искусств РСФСР, основатель кафедры живописи и графики ВГИК. Мастер видный – его полотно «Слава павшим героям», принесшее Сталинскую премию, включила в свою сокровищницу Третьяковская галерея.