Институт перезагрузки. Моя победа над депрессией - стр. 25
Два длинных стола делают невозможным обед в одиночестве. Так как желающих поесть больше, чем мест за столом – к тебе обязательно кто-нибудь подсядет и начнет разговор. Я села рядом с Викторией, напротив нас с трудом уместился Веня и поставил перед собой две тарелки с едой.
– Это все тебе? – спросила Виктория.
– Большому человеку нужны большие порции. – Вена с любовью смотрел на еду и улыбался. В этот момент ко мне подсел старичок лет семидесяти с тарелкой ягод и фруктов.
– Приятного аппетита! – сказал он. – Я вас раньше не видел.
– Здравствуйте. – Виктория поправила лямку лифчика, выбившуюся из-под майки. – Мы приехали сегодня утром.
Я посмотрела на старичка и тут же отвернулась к своей тарелке. Мне почему-то было жутко смотреть ему в глаза – в них, словно в ледяном сапфире, замерзла электрическая искра.
– Меня зовут Павел, а вас? – Старичок говорил с интонацией 5-летнего ребенка, и с таким же любопытством разглядывал мое лицо. Мы представились.
– Будем дружить! – Павел протянул сухую морщинистую руку. Я выдавила улыбку и молча пожала ее. Веня мило улыбнулся и протянул свою огромную ладонь – костяшки старика на ее фоне казались хрупкими тонкими веточками.
– Как давно вы здесь живете? – Спросила Виктория.
– О, я живу здесь всю жизнь! Я родился буквально в сотне метров отсюда, и все свои 85 лет я провел здесь.
– И вообще никуда не выезжали? – спросила я.
– Нет, зачем? Вся моя большая семья здесь! – Старичок оголил белоснежные зубы в широкой улыбке. – И вы теперь часть моей семьи тоже. Поэтому я к вам и подсел – вы такие интересные! Расскажите о себе! Откуда вы приехали? Где вы жили? Чем занимались? Как попали сюда?
Веня сидел с набитым ртом, и я тут же откусила кусок запеченой куриной ножки. Мы оба посмотрели на Викторию.
– Ох, ну ладно, давайте я начну, – она сделала глубокий вдох и обвела нас обворожительным взглядом из-под искусственных длинных ресниц, – я – богиня секса.
Веня резко ударил кулаками по столу и громко раскашлялся. Полупережеванные овощи вперемешку с томатной слюной и кусочками мяса брызнули мне в лицо. Его круглое лицо моментально покраснело, на шее вздулись вены, из глаз потекли ручьи слез. Он ударил себя в грудь, крепко зажмурился и перестал дышать – я непроизвольно перестала дышать вместе с ним. От страха я оцепенела и смотрела как задыхается красный, мокрый от пота великан. Сидящая рядом девушка соскочила и попыталась обхватить руками грудь Вени, но ее ладони затерялись в складках жира по бокам. Секунды растянулись в десятилетия, голова Вени превращалась в мокрый бордовый жилистый помидор, а мои легкие заныли от отсутствия кислорода. Тут подбежал Павел и рывком уронил Веню на спину. Зал оглушил грохот упавшей на пол туши и треск сломанной скамьи. Застрявший в глотке Вени кусок курицы выскочил изо рта и прилип к стене. Веня громко вдохнул воздух, я очнулась от шока и резко вдохнула вместе с ним. В столовой повисла оглушительная тишина, прерываемая всхлипываниями вернувшегося к жизни великана. Веня рыдал, как ребенок, в объятиях стоявшего на коленях старика. Павел нежно гладил Веню по волосам, посмотрел на слюнявый кусок мяса на стене и процедил сквозь зубы:
– Курица. Готова убить кого угодно даже после своей смерти.
Пять человек помогли Вене подняться. Скамья, на которой он сидел, треснула, но на ней все еще можно было сидеть. Минут пять мы ели молча, пока Павел не спросил: