Инквизитор и ведьма - стр. 16
Кардинал открыл рот, чтобы возразить, мол, в лесных разбойниках могут состоять и такие люди, но Де Шабри докончил:
– И на мне был крест.
Он прикоснулся к висящему на толстой шее священному символу, сантиметров десяти в высоту. Действительно, не заметить такой нельзя.
– Мы проследили за девушкой, она привела нас к заброшенной с виду лачуге. Там мы ее и схватили! И обнаружили немало интересного, – Де Шабри пошевелил пальцами, словно продолжал перебирать находки. – Кости! Черепа! Чучела птиц! Черные книги на непонятном языке: не французский, не латынь и не греческий!
Робер хотел припомнить епископу, как тот намедни перепутал с какой-то руной букву J и в общем-то считаться знатоком языков и письменностей не может, но вместо этого вдруг спросил:
– А почему Вы решили, что все это принадлежит Жюстин? – ему показалось, что это сейчас важнее. – Девушка видит преследователей. Пугается, прячется в первом попавшемся укрытии… Мало ли, кто там жил?
– Я решил так оттого, что в котомке у вашей якобы травницы тоже нашли кости. Человеческие и свежевыкопанные, – епископ полюбовался эффектом от сказанного, отразившимся на лице Его Высокопреосвященства. – На том кладбище вовсе не травы были основной целью ведьмы. Истинно говорю вам: она чернокнижница и еретичка! Из тех, что тщатся сравняться силами с Всевышним, а находят лишь путь в очистительный огонь. И ее должна ждать та же дорога!
Кардиналу подумалось, что эта дорога у Жюстин вырисовывается весьма короткой, и девушка всяко прошла по ней уже больше половины.
Чего уж там, осталась всего-то пара шагов!
Робер занервничал: ему искренне хотелось, чтобы Жюстин оказалась невиновной, хотя он еще не до конца понимал, отчего. И несколько неожиданно даже для себя он выложил Де Шабри главный козырь, который планировал приберечь на крайний случай.
Впрочем, может быть он уже и наступил, этот крайний случай.
– Я получил свидетельства, что Вы пытались склонить Жюстин отдаться, как женщина – мужчине. Коли так, полученный отказ мог стать поводом для наведения поклепа.
Де Шабри, казалось, вздрогнул всем телом.
– Это Вам эта девка наболтала? – возмущенно начал он, забыв про обращение по титулу. – Хитра-а-а, ведьма!
– Я бы попросил Вас говорить по сути, – с непроницаемым лицом перебил его кардинал.
Де Шабри тут же сник, съежился и, кажется, даже стал меньше ростом.
– Простите, монсеньор. Могу ли я просить Вас сохранить в секрете то, что сейчас скажу? Отнестись к этому, как к исповеди, тайна которой давно защищена специальными эдиктами Римской курии.
Кардинал удивленно поднял одну бровь, но все-таки кивнул:
– Даю слово.
– Ваше Высокопреосвященство, обвинение меня в попытке склонить девушку к близости возмутительно по двум причинам. Первая очевидна и вам: мы все даем обеты, дабы ничто мирское не отвлекало нас от духовного! А вторая, – епископ нервно облизал неожиданно пересохшие губы, набрал в грудь побольше воздуха и пожал плечами, мол, будь, что будет, – вторая причина сокрыта в том, что мне никогда не нравились женщины. Не интересовали, понимаете? И, напротив, есть несколько молодых людей, которые… Нет-нет, я никогда не нарушал клятв, которые принес, вступив в церковь! – поспешно добавил Де Шабри, увидев, как лицо кардинала исказила гримаса отвращения. – Никогда и не нарушу! Ни действием, ни даже помыслом не совершу греха. Но такова уж моя натура, что женские ласки никогда не волновали, не манили.