Инферия. Последний призыв - стр. 8

– Так вот ты где, – сцепив зубы, тихо прорычал Торен и, быстро обернув ладонь матерчатой тканью с защитными глифами, подхватил ангелочка.

– Торени, ты будешь меня искать?

Вздрогнув, он вспомнил о том, что сейчас было куда важнее: его плохо одетая и совершенно этого не осознающая сестра играет в прятки с ним и суровой ноябрьской погодой. Торопливо сунув фигурку в карман, Торен подскочил, огляделся и шагнул. Остановился. Нет, так не получится. Уже проходили. Если последовать правилам игры, он лишь потеряет время в попытках догнать юркую Мелис. А времени у неодетой, но полностью поглощенной игрой сестры было немного.

Торен подошел к брошенному пледу и присел.

– Мелис такая быстрая и ловкая! Мне ее никогда не догнать, – нарочито громко произнес он, комкая плед в дрожащих руках. Спокойно, не выходить из роли. – Такая жалость. Я купил потрясающий вкусный горячий шоколад для своей сестренки, а теперь придется пить его одному.

За углом беседки тихонько зашуршало.

– Такой вкусный горячий шоколад. И достанется только мне.

– Но так нечестно! – воскликнула Мелис и, совершенно позабыв об игре, выскочила из своего укрытия. – Почему только тебе? – Она шмыгнула носом и надулась. – Я тоже хочу!

– Ну так беги скорее в дом. Я оставил его в своей сумке, – спокойно произнес Торен и, стараясь не делать резких движений, поднялся. – Сделаешь и для меня, Мышонок?

Мелис просияла.

– Я сделаю лучший шоколад, ты просто обалдеешь! За такой и умереть можно! – И она побежала к дому.

Торен посмотрел ей вслед и невесело улыбнулся.

– Не сегодня. – В его голосе скользнули тоска и усталость. – У нас с тобой впереди долгая жизнь. Я ведь обещал, помнишь?

Сжав фигурку проклятого ангелочка в кармане, Торен тоже поспешил к дому.

– И я сдержу обещание во что бы то ни стало.

Люблю мегаполисы. Огромные, шумные, ежесекундно изливающие на бесцельно бредущих обитателей густые потоки манящего ядовитого света, они словно созданы для тех, кто прячется во мраке грязных низменных чувств и живет за счет задушенных показной моралью эмоций.

Таких, как я.

Невкусно пообщавшись с экстрасенсом-недоучкой, желавшим проклясть своего брата, – о Багровый, всегда одно и то же! – я привычно брела по темным, насквозь пропитанным подтухшей надеждой улицам и переулкам. Тело взывающего, в котором я неуютно расположилась, двигалось медленно, неуклюже и постоянно норовило завалиться в какой-нибудь подвал. Похоже, из этой оболочки я выжала все, что могла.

Итак, меня снова против моей воли выдернули из Хейма призывом. Да не просто призывом, а настоящим меморием, пускай и криво слепленным. А криво, потому что мое наречение, вписанное в меморий,  неверное. Точнее – неполное. Потому как истинное имя известно лишь мне да моей Покровительнице, меня им нарекшей. И лишь владеющий полным наречением способен призвать обитателя Хейма без последствий для своей жизни. Но все именные мемории находятся под строгим контролем церберов и просто так попасть в руки смертных не могут. Уж точно не волей случая. А вот чьей конкретной волей и для какого именно случая – решаем только мы, предвечные. Что бы там людишки себе ни воображали. Так что смертным стоило бы иной раз задуматься своей не отягченной умом головушкой, каким таким непостижимым образом им в руки попадает меморий с призывом опасной моровой инферии и не стоит ли за этим хорошо продуманный план самой инферии.