Инфер-10 - стр. 11

– Так себе ты его хвалишь, – усмехнулся я.

– Этот тощий каброн и одного доброго слова не стоит. Плывущий по течению кусок дерьма. Но в этот раз течение идет в нужную тебе сторону – тебе ведь все равно не миновать Церрадуры. Там сдашь его ближайшему вихиляру и избавишься от вони этого бастардо.

– Почему это мне не миновать Церрадуры?

– А зачем обходить её стороной, амиго? Там лучший рынок, там сочащиеся похотью дома блуда, неплохие кантины и… там всегда нуждаются в убийцах вроде тебя.

– Вот теперь ты хвалишь по-настоящему, – улыбаться я не стал, чтобы не растерять заполнивший рот рыбий жир. – Раньше ты жил там?

– Давно.

– Служил кому-то богатому?

– Давно. Он умер.

– Убили?

– Я был его телохранителем. А я жив.

Правильно поняв намек, я пожал плечами:

– А может, ты проспал покушение, а потом просто свалил подальше в руины…

– Я не проспал. Я вообще в те времена спал очень мало. Дон Матео умер в собственной постели. От старости. Когда он подобрал меня, десятилетнего сироту, на улицах Церры, ему было сорок с небольшим. Я служил ему больше тридцати лет. А когда он умер в своей постели, я… ушел.

– Вышел в отставку?

– Просто ушел. Так я решил. Как решил – так и сделал, – проворчал Рыбак, посыпая расположенные со своей стороны куски рыбы дополнительной порцией перца.

– У дона Матео не осталось наследников?

– Два старших сына встали во главе.

– И им ты служить не захотел? Верный пес служит лишь одному хозяину?

– Я ушел, – повторил Рыбак. – Так я решил.

– Ясно, – кивнул я. – Выбрал вольную жизнь… но исправно платишь две десятины…

– Все платят. Таковы порядки.

– Рабов выкупаешь…

– Нет, – глянув на внимательно слушающего Сесила, жирдяй покачал головой. – Обычно не выкупаю. Но кое-кто из старых друзей попросил меня это сделать. Попросил проучить его. Попросил выкупить этого каброна, приковать его ко лбу старой статуи и заставить жрать лишь ягоды, срать себе под ноги и сидеть голой жопой на занозистой доске. На самом деле так рыбу уже давно никто не приманивает и не прикармливает. Мы же не дикари. У нас и школы есть. И храмы…

– И снова запахло вонью истлевшего трупа былой цивилизации, – тихо рассмеялся я. – И снова на те же грабли. Школы, храмы, потом университеты, академии… мысли о высшем и чистом… вы уже начали одаривать трущобную бедноту средствами контрацепции и идеями о вреде насилия?

– Что?

– Да так… Расскажи мне о Церре, старый солдат.

Хлебнув горлодера, Рыбак со свистом втянул воздух, с шумом выдохнул и кивнул, отправляя в рот красный от перца кусок копченой рыбьей плоти:

– Расскажу. Проклятье… слишком мало перца… глотку жжет, но едва-едва… Так вот…

– Погоди! – остановил я его коротким жестом. – Расскажи, да, но…

– Но?

– Но расскажи так, словно тебя блевать тянет от этой Церры и всех тех ублюдков, что правят этим местом.

– О… тогда и напрягаться не придется, – Мумнба затрясся в кашляющем смехе. – Ох, мерде… хорошо, амиго. Я расскажу тебе о Церре… Нынешняя Церра… уже не та, что прежде. Я расскажу… и ты будешь весело смеяться…

– Я? Весело смеяться? – переспросил я.

– Ты, – подтвердил Рыбак. – Ты будешь хохотать, амиго! Слушай же…

Многовековые руины некогда утонувшего, а затем покинутого большинством древнего города никогда не пустовали. Здесь всегда теплилась жизнь. Веками здесь существовали крохотные общины, что то разрастались в благоприятные сытые времена, то почти вымирали, ужимаясь до двух-трех семей, и балансировали на грани выживания. Болезни, голод, междоусобица, приход из океана голодных тварей, рейдерские набеги с берега и опять же с океана – опасностей хватало всегда. Но что бы ни происходило вокруг, мелкие разобщенные общины упорно цеплялись за древние руины, прятались в известных лишь им щелях, а если их загоняли в угол – давали ожесточенный отпор, прорывались с боем и снова прятались от тех, кто хотел их уничтожения. И так шло год за годом, поколение за поколением. Жизнь пульсировала здесь в терминальной стадии, в постоянной предагонии; дети, еще толком ничему не научившись, уже брались за оружие… и вскоре погибали.