Incarnum - стр. 20
Денису такая позиция была чужда. Всю жизнь ему в голову вдалбливали две простых, но при этом исключающих друг друга истины. С одной стороны, было общество с его красивыми рекламами хорошей жизни, кричащие – делай, и у тебя все будет. И, каким бы ни был политический строй, людям всегда обещали возможность достижения этой самой «хорошей жизни». А с другой… С другой был отец, всю свою жизнь проработавший судоремонтником, и всегда говоривший, что выше шапки не прыгнешь. Что наверху все места пригреты и пришлым там не место. И что вообще не к лицу рабочему человеку лезть туда, где он не нужен.
Раздражали обе эти истины одинаково. И отцовское молчаливое соглашательство, способное вытерпеть любое решение начальства, лишь бы не выделиться из общей массы таких же работяг, и кричащие о недостижимой мечте рекламы, сгубившие не одну тысячу ищущих счастья общедоступным путем.
Иди в институт, и перед тобой откроются все двери, сказал однажды модный блогер в одном из бесконечных видео. И Денис пошел несмотря на то что отец был против. И вполне хорошо закончил это учебное заведение, но двери так и не открылись. Радужное будущее с интересной работой и положением в обществе так и не наступило. А потом было подполье, митинги, и та девочка, горящая заживо за чужие амбиции. И впервые за почти полгода нахождения здесь, на совершенно чужой для него планете, Денис поймал себя на мысли, что рад этому. Он действительно вырвался из трясины земного существования. И, может быть действительно пора уже прислушаться к отцу, и перестать играть в политику. Попробовать, наконец, просто жить.
С этими мыслями Денис и добрался до своего общежития. Собирать ему было нечего. Сменный рабочий костюм остался в шкафчике в штабе, а другой одежды он просто не имел. Принадлежности для гигиены, выдаваемые раз в две недели, как раз подходили к концу, не жалко и выбросить. А потому мужчина просто растянулся на кровати и постарался забыться сном. Завтра его снова ожидают перемены в жизни, но волнения это не вызывало никакого.
Он явился в штаб за полчаса до пересменки. Долго слушал последние сплетни о происшествии, на этот раз, для разнообразия касавшиеся количества пострадавших, которое уже шло на тысячи. Участникам той операции настоятельно рекомендовали не распространяться об увиденном, чтобы не допустить вспышки паники, и Денис честно следовал этой рекомендации. Он не вполне понимал, для чего поддерживать в людях, и без того находящихся под защитой внешних стен посреди враждебного мира такой уровень страха, но видел, что им очень важно верить в нерушимость этих самых стен. А потому лишь согласно кивал, когда кто-то из сплетников ссылался на него. Пусть мелят что хотят, раз других тем для разговоров все равно нет.
А уже спустя час его вели по цокольному этажу заново отстроенного корпуса перинатального центра пара одетых в белое невзрачных мужчин. Вели молча, не рассказывая, не объясняя, и вообще всячески подчеркивая огромную дистанцию между обладателями темно-серых роб и хозяевами белого сектора.
– Это ваше рабочее место. – Один из провожатых, памятный Денису по прошлому приезду длинноволосый. – Там, чуть дальше, жилая комната с душем и уборной. Питание вам будут привозить сюда же.
– Выходить-то мне можно? – поинтересовался Денис, даже не пытаясь прятать в голосе охватившее его раздражение.