Incarnum - стр. 14
Дозоры на внешнем периметре были самым неприятным из отведенных ему занятий. Не сказать чтобы было совсем скучно, скорее жутко. Долгой ночью, длившейся на Астрее почти двенадцать часов, твари в лесу поднимали страшный вой и гомон. А в синем ночном свете Кустоса деревья приобретали совсем зловещие очертания. Иногда звери подходили вплотную к внешнему периметру, но преодолеть или как-то повредить высоким стенам из полимерного бетона, изготовленного здесь же, в колонии, по какой-то неизвестной Денису технологии, не могли. Но все равно в это время приходилось стоять у самой амбразуры, и тискать «киос», ожидая невесть чего.
Так он и жил в колонии, постепенно проникаясь рутиной, свыкаясь с окружавшей его действительностью. В обязательном порядке посещал лекции, устраиваемые трижды в неделю умниками из соседнего, синего сектора. Не потому, что того требовали правила проживания в колонии, а из собственного интереса. Только там, пусть и в предельно скучной форме, можно было узнать хоть что-то о мире за пределами стен. А заодно и подробности о правилах проживания, которые злили мужчину все сильнее с каждым днем.
Этих правил было не так чтобы очень много, но за каждым из них Титов чувствовал тотальное унижение людей. Унижение, не обоснованное ничем, кроме желания полностью подчинить волю колонистов, нацелив их невесть на что. Тоталитаризм, так ненавистный мужчине на Земле, на новой для людей планете расцвел во всей красе.
Нельзя было покидать границ города, это считалось смертельно опасным. Об этом неустанно повторяли лекторы, об этом твердили с уличных информационных дисплеев, установленных на половине городских зданий. Об этом шептались на рабочих местах, и кричали натянутые между крыш прочные сети. Страхом того, что может ждать за стеной, был настолько пропитан город, что через несколько месяцев нахождения в колонии даже Денис, не считавший себя трусом, стал с куда большей настороженностью вглядываться в свою амбразуру, ловя в неверном синем свете силуэты местных животных, и ожидая нападения.
Нельзя было даже покидать границ своего сектора без специального пропуска. Город был разделен на четыре сектора, а сам Денис жил в черном, рабочем секторе, в котором были сконцентрированы практически все вспомогательные службы, ассенизация, материальное обеспечение, рота охраны и хозяйственные производства. В этом же секторе находился перерабатывающий завод, уничтожающий отходы ради выработки синтетических удобрений. Все-таки хорошо поработала неведомая армия ученых, готовивших этот полет. О существовании большинства технологий, которые на Астрее стали обыденными, мужчина и не подозревал.
Но сам факт, что покидать пределы своего сектора ему запрещалось, Титова безумно злил. Ведь были еще синий сектор ученых, зеленый сектор травников, как за глаза называли ботаников, пытавшихся адаптировать земные растения к условиям Астреи. И белый сектор, в котором жили те, кто управлял всей жизнью колонии.
И был самый нелепый, как считал Денис, запрет на какие-либо отношения, кроме рабочих. Колонистам предписывалось сосредотачивать все свои силы на развитие и достижение процветания города, при этом жертвуя всем тем, что обычно и делало человека именно человеком. Под этот запрет подпадали даже дружеские отношения, о том, чтобы завести роман в свободное от работы время и речи быть не могло. Да и не оставалось у Титова этого свободного времени. Сутки дежурства за пультом, выходной, вторую половину которого занимали лекции, ночное дежурство на стене, потом день на сон, и опять суточное дежурство за пультом. По-настоящему свободного времени совершенно не оставалось.