Императрица-Попаданка - стр. 24
Анна бывала здесь и не раз, но сейчас просто не узнавала почти ничего, разве только соборы да стену из кирпича с вратами и башенками. Все было не таким, как прежде, помпезным и величественным, а каким-то очень приземленным и старым. Впечатления были такими, как если ты въехал на старую сельскую улочку после современного МКАДа. Сердце ее сжалось от разочарования и жалости.
- Как же все серо и непрезентабельно, - вздыхала она, разглядывая теперь этот Кремль. – Куда же меня поместят? Какие палаты предоставят?
Возок подъехал к одноэтажному строению, где-то за царским дворцом. Почему не в него, она узнала потом, от одного из управляющих всем кремлевским ансамблем. Он долго и с огромным огорчением рассказывал Анне о том, что обветшало всё, как Петр перевел столицу в Петербург, и оставил лишь крохи на содержание Кремля.
- Благо, что соборы и монастыри помогали не обрушиться царским хоромам. Все же государь Петр Алексеевич не любил Москву, - сокрушался он, - да и Екатерина с Меньшиковым урезали каждый год и так небольшие деньги на хотя бы подержание, я уж не говорю на реконструкции. Надеюсь что вы, государыня-матушка, снизойдете к бывшей столице российской и дадите ей достойное содержание?
Анна только зубами скрипела после его слов. А что она могла? Сама еще не знала, что ее ждет, но согласие дала и обещалась подумать.
- Подумайте, матушка, все же Москва – сердце России. Петербург-то голова, можно сказать, но столица – душа русского и испокон веков здесь была.
Покои, что предоставили Анне, были скромными по меркам самого Кремля, но видимо, выбирали самые теплые и более менее удобные и смотрибельные. Все же русская императрица, не какая-то шалтай-болтай селилась. Несколько комнат проходных, с вероятной гостиной-залом, где располагалась витая замысловатая мягкая мебель с золотым позументом, обитая шелком, спальня с отхожим местом, комната для прислуги, столовая с видом на внутреннюю площадь и Успенский собор.
Берта тут же принялась организовывать место дислокации и ознакомилась с местной прислугой. Двор еще не был сформирован, но Василий Лукич, который не оставлял ее своим вниманием и теперь, уже не мог все же, как прежде, отвадить от нее внешний мир, хотя теперь не преображенцев поставили в охрану, а дворцовую стражу, подчинявшуюся Михаилу Голицыну. Ими он и распоряжался. Непосредственно начальником был капитан фон Альбрехт, который и был представлен вскоре, после въезда.
Был он сед, усат и хмур. С Долгоруким почти не общался, лишь слушал его молча и приложился также молча к руке Анны, когда она протянула ему ту для приветствия. Его осторожное молчание она поняла, как возможное несогласие с прямым распорядителем Михаилом Голицыным и тем самым обратила на него свое внимание.
- Надо запомнить, - дала она себе приказ и была милостива с ним, но в пределах разумного.
Спросила про его отряд дворцовых стражников, не болеют ли, не мерзнут, хорошо ли одеты, когда на постах уличных, чем кормят. Ему было неудобно или же не привык к таким вопросам, и он отвечал нехотя, отрывочно и все больше благодарил за заботу, чем отвечал по существу. Она не стала отягощать его переспросом, и дала благословление на службу. Он, когда откланялся, то был весьма доволен и даже улыбнулся, подкрутив седой ус. Анна видела, что ему было приятно ее внимание, и поняла, что тому же Голицыну глубоко наплевать на тех, кто денно и нощно несет нелегкую службу на морозе, в проливной дождь или в жаркое удушливое лето. А каким оно может быть, то ей доподлинно известно. И в её современном времени погода не баловала, а уж теперь-то и совсем. Уж как горели болота иной раз и смрад и дым заволакивал столицу, хоть беги! Так и делали многие – уезжали в деревни, на Багамы или Гоа, на моря-океяны. Она же отправлялась на охоту.