Иллюстратор - стр. 28
Я не готов расстаться со своим творением навсегда, отдав его Аурелие.
Однако с какой надеждой она смотрит на меня!
– Нет, – отвечаю. – Я не могу.
Искры злобы вновь вспыхивают в её ледяных глазах.
– Будь по-твоему, – сквозь зубы произносит она. – Спрячь портрет сам! Только сначала помоги мне разобраться со змеем.
К своему стыду, отмечаю, что про змею-то я совсем позабыл. «И почему она стала называть ползучего врага Древа змеем, а не змеёй?» – задумываюсь вдруг я.
– Он может вернуться, – продолжает Аурелие. – Я знаю, где его логово, мне удалось проследить его мерзкий змеиный след на земле. Не спрашивай подробности, они не важны. Важно то, что его нужно уничтожить.
– Хорошо, – соглашаюсь я, – ты покажешь, где его логово, и я убью его. Тогда и ты и Древо будете в безопасности. Но сначала я спрячу портрет.
– Время дорого, портрет может и подождать! – в волнении заявляет она, касаясь моей руки.
Накрываю её ладонь своей и отвечаю:
– Мне всё равно нужно вернуться домой, раздобыть какое-нибудь оружие. Не с голыми же руками идти на змея!
Улыбаюсь, поворачиваюсь к двери и ухожу, не позволяя ей более меня задерживать.
По дороге пытаюсь привести в порядок мысли. Аурелие заметно нервничает, её что-то тревожит, и дело не в портрете. Между нами ледяная стена отчуждения, и она ежечасно крепчает, обрастая новыми льдистыми глыбами недоверия и непонимания. «И почему змей? Почему не змея?» – вопрос вертится у меня в голове, оставаясь без ответа, но я подспудно сознаю его важность, не в состоянии этого объяснить.
Прохаживаюсь по окрестностям. Поиски затруднительны, никому из нас не приходилось убивать змей. С большим трудом мне удаётся раздобыть у друзей внушительных размеров металлический предмет, напоминающий копьё, – местами проржавевшее, но вполне годное.
С ним я возвращаюсь домой.
Колеблюсь несколько секунд, но всё-таки срываю покрывало с портрета.
Лотос изменился, но не так, как я ожидал: он не возродился, хотя и должен был после выздоровления Аурелие, а ещё сильнее поник. Выходит, анима Аурелие продолжает страдать, несмотря на нейтрализацию яда. Но движения своей души она тщательно скрывает от меня, и я не скажу о том, что знаю. Тем не менее приложу все возможные усилия, чтобы помочь.
Не отдавая себе отчёта зачем, однако в полной уверенности, что мои действия необходимы и правильны, срываю холст с мольберта, сворачиваю его и укладываю в чёрный кожаный тубус, сшитый вручную нашими мастерами вощённой натуральным воском нитью. Затем вешаю тубус на плечо с помощью ремешка.
Готовый встретиться со змеем, с копьём и тубусом я подхожу к дому Аурелие. Она стоит на крыльце, голубая шаль покрывает плечи, на запястье – свежая марлевая повязка.
– Ты видел портрет? – с порога интересуется Аурелие.
– Видел, но не смотрел на него, как и обещал. Я спрятал его, не снимая покрывала, – бессовестно лгу, стараясь убедить самого себя в спасительности этой лжи.
Аурелие удовлетворённо кивает.
– А для чего тебе понадобился тубус?
– В нём бумажные листы на случай, если захочется что-то запечатлеть на обратном пути, – снова лгу я.
– Лишняя ноша, как глупо! А этим ты собираешься поразить змея? – с иронией спрашивает она, указывая на копьё.
– Лучшего я не нашёл. Придётся обойтись тем, что есть. Когда прикажешь выдвигаться?