Иллюстратор - стр. 30
Змей, оторвавшись от моего горла, шарфом виснет у меня на шее, замирая в спокойствии и умиротворении. И я, обессиленный, униженный и опустошённый, сквозь отяжелевшие веки гляжу в проход между скалами, где в ореоле закатного блеска лёгкими шагами во мрак ущелья ступает Аурелие.
«Неужели мой крик так и не был ею услышан? – с горькой досадой думаю я. – Или она настолько безрассудна, что вернулась по своей воле?..»
Бесстрашная девушка подходит ближе, исчезающий за горизонтом свет мерцающими звёздами танцует на её плечах… Низким, чарующим голосом Аурелие произносит:
– Я выполнила свою часть уговора, Ботис! Теперь твоя очередь исполнить обещанное.
Не веря своим ушам, не желая принимать открывшуюся мне правду, сотканную из паутины предательства Аурелие вкупе с моей собственной глупостью и доверчивостью, я впитываю каждое сказанное этими странными сообщниками слово в бесплодной надежде отыскать опровержение столь жестокой реальности или, в конце концов, оправдание поступку Аурелие. Теперь мне понятно, почему она называла его змеем, а не змеёй, – как иначе, раз они уже успели познакомиться!
Змей сползает с моей шеи, поворачивая голову к своей гостье, и из его пасти вылетают слова – человеческие слова, тягучие, медленные, но вполне отчётливые:
– Да, фея, благодарю тебя за то, что привела Художника. И я сдержу слово: то, что тебе нужно, находится у меня в сундуке. Но сначала я должен увидеть, на что он способен.
Змей поворачивает голову в мою сторону.
– Я обещала только привести его, – говорит Аурелие. – Остальное меня не касается. Не видать тебе больше Древа познания, если сейчас же не отдашь элементал.
– Ха-ха-ха! – змей надрывно смеётся в ответ. – «Хочу узнать все тайны мира!» Так ты говорила? Представь себе, я их узнал благодаря полученному из Древа элементалу, и, поверь, тебе не понравится то, что ты узнаешь. А мне Древо больше без надобности. Знания не принесли счастья, скорее наоборот. Но счастье принесёт Художник: он поможет мне вернуться домой, по крайней мере в то место, которое я хотел бы назвать домом.
– Ботис, ты демон. Домой – это куда? К пеклу, котлам?
– Напрасно ты иронизируешь, сестрёнка, – я по праву могу теперь тебя так называть…
– Да, я согласилась предать и из-за тебя утратила свою природу, – с металлом в голосе произносит Аурелие, – но это не отменяет нашей с тобой договорённости.
– Верно, не отменяет, – змей протяжно шипит. – Но за обсуждением наших дел мы совсем забыли о Художнике. Он, бедняга, я погляжу, заскучал. Пора ему продемонстрировать своё мастерство!
Я оглушён и сломлен, а самое скверное – разочарован собой. Идиотизм положения жертвы, тупой, безвольной овцы, обманом приманенной на заклание эфемерным божествам, буквально выбил почву у меня из-под ног даже скорее, нежели удушье и ядовитый поцелуй змея. Мне нечего сказать и незачем жить.
Но другая часть меня, наверное, та, что создавала живые цветки, та, что видит свет и всегда открыта для него, не позволяет сдаться. Внезапным вихрем нахлынувший из неведомой пустоты прилив сил очищает разум, словно жилище от грязи, избавляя от стыдливой и жалкой скорби, и я отчётливо понимаю, что способен всё изменить, пускай даже мой цветок закроется раньше предначертанного часа.
Впервые после нападения змея я решаюсь заговорить. Но на усилие связок исторгнуть звук (или, на худой конец, хрип или стон) отвечает тягостное безмолвие. Я шевелю губами впустую, голосовые связки парализованы.