Иллюстратор - стр. 16
Мой вынужденный сосед был не меньше заинтересован в этом. Ведь в случае разоблачения его ждала Яма, а потом смерть и Отстойник, и очевидно – чем дальше, тем хуже. И я нацарапал на стене одно слово: «Побег».
– Я и сам не раз думал о побеге, – ответствовал моей немой реплике Сагда. – Охранников всего двое, ты знаешь, но они, само собой, вооружены. Мне не стоило бы труда трансформироваться и убить их, но в змеином обличье я утрачиваю контроль, и весьма вероятно, что вместе со стражами змей прихватит на тот свет и тебя. И даже если допустить, что мы обезоружим или убьём стражей, нам всё равно отсюда не выбраться. Мы на вершине башни, и никто не стоит внизу и не ждёт сигнала, чтобы направить к нам подъёмник. Да и Хранители с нижних этажей тотчас набегут, как только услышат возню на верхнем ярусе. Нет, ты не подумай, что я против. Просто должен быть другой путь, понадёжней.
Следующие дни я размышлял только о побеге. Разные мысли вертелись в голове, но ничего стóящего и реально осуществимого на ум не приходило. Ежеминутно я отслеживал поведение своего соседа, старался уловить признаки изменений его облика, но пока всё оставалось по-прежнему. Его даже успели сводить на допрос, после которого он вернулся живым и невредимым.
На мой немой, но очевидный вопрос Сагда не дал ответа, хотя мне было прелюбопытно, за какие грехи лекарь оказался в тюрьме и о чём его расспрашивали Хранители. Он только сидел, понурив голову, думая о чём-то своём, далёком, былом и давно забытом.
Но пришёл день, когда вспомнили и обо мне.
А в ночь накануне мне приснилась та, за которой я шёл, преодолевая границы миров, и которую так спешил спасти. Странно: я поймал себя на мысли, что давно о ней не думал. Неожиданной, непрошеной гостьей она явилась в мой сон, и, казалось, вот она, здесь, рядом, как будто шепчет: «Не смей меня забывать».
Я следовал за ней во сне, как наяву, невзирая на причинённую ею боль. Но она ускользала от меня… или не она это была вовсе, а её тень?.. И в этом мире без теней её тонкий силуэт, сотканный из снов, обрёл в моих видениях форму и реальность.
Сон оживил чувства, пребывавшие в мёрзлой спячке с тех пор, как я очутился в Пангее. Так бывает: привязанности, словно неразорванные нити, если не поставлена финальная точка, подобны раскрытой книге, забытой на столе. К ней, несмотря на её предсказуемость, так и тянет вернуться, перевернуть страницу в ожидании продолжения – и непременно иного, чем то, что известно тебе наперёд. И ты возвращаешься к этой книге вновь и вновь, читаешь страницу за страницей, понимая, что лишь теряешь время: разочарование неизбежно, сюжет не изменить (во всяком случае, не тебе), но наваждение заполняет разум, погружая в омут бегущих перед глазами бесконечных строк, которых не счесть никогда.
Такой незакрытой книгой была она. Пригрезившись, она вновь стала для меня реальной, и то чувство, что побудило меня отправиться на её поиски, вновь заняло сердце, отзываясь повторяющейся болью, в вынужденном бездействии заставляя пылать нетерпением и вновь обретённым и вдвойне отчаянным желанием её найти.
И как раз в то самое утро, не успела моя голова оправиться от наваждений сна, как за мной пришли. Два уже знакомых Хранителя приказали мне следовать за ними. Дверь камеры закрылась, и я увидел в паре метров по правую руку ещё одну металлическую дверь, ведущую к подъёмнику, судя по доносившемуся снаружи грохоту железных цепей, уже ожидавшему нас.