II THE HORROR. Когда я поняла, что должна тебя бояться - стр. 30

– Да, ты прав. Это действительно так. Меня никогда не удивляли ничьи мамонты…

– Но их наличие было обязательным входным условием, – он перебивает меня. Я смеюсь. «Входное условие» – какая-то двусмысленность в этом словосочетании в контексте нашего разговора. Особенно после «допуска к телу». Он продолжает:

– Так вот, это нервирует, заставляет постоянно находиться на охоте, – он показывает указательным пальцем на висок, – даже мысленно.

Я пускаю дым в потолок.

– Я уверена, что есть девушки попроще. И мужчины тоже.

– Это понятно, но нас такие не интересуют, верно? – Он подмигивает.

Мамонт на парковке у ресторана – это не объект восхищения, а норма. Установленный мной порядок. Входное условие для допуска к телу. Когда я училась в школе, в нашей семье был установлен такой же порядок. «Пять» – это не объект восхищения или повод для похвалы, это норма в установленном порядке. А вот «два» или «три» – уже повод для наказания. Во взрослой жизни я применяю такую же стратегию к мужчинам. Рома это высветил. Мамонт, желательно трёхсот лошадиный, – это не повод для восторга. А вот его отсутствие – уже проблема. Меркантильность? Продажность? Лицемерие? Нет, установленный порядок. Нейтральный факт.

Ева пишет: «Может, тусанём? У меня спонтанно освободился вечер. Возвращайся на Сенную?»

«Давай. Домой заеду переодеться. Часа через полтора, ок?»

«Я сейчас не буду спрашивать, где ты, но ты обязательно расскажешь мне при встрече;)»

Через шесть часов я выхожу из бара на Сенной. Оранжевый свет фонарей. Плохая видимость вследствие неконтролируемого употребления алкоголя. Ева уехала на такси. Я достала сигарету из сумки и повернулась в сторону парковки. Чёрная BMW с номером ХАМ стоит здесь с обеда. Хватаюсь за шею и наблюдаю, как множество копий Лизы подходит к этой машине в тысячах вариаций. Множество копий Димы открывает ей дверь.

У филиала ада.

У её дома.

У его дома.

Дома её родителей.

Ресторанов.

Баров.

Колледжа.

Института.

Офиса.

Кажется, в этом городе не осталось ни одного места, не ставшего свидетелем этих сцен. Я медленно иду к машине и вижу, как чёрный силуэт присел на капот, в ожидании меня. Мой призрак. Дима, я очень сильно тебя люблю. Я никогда не смогу оцифровать это чувство в слова и передать их тебе в запечатанном конверте через цензора. У этого чувства нет буквенного эквивалента.

Иду и сильно зажмуриваю глаза, а затем широко открываю, чтобы увидеть его лучше, но он размазан, потому что я много выпила. И потому что его не существует. Музыка доносится из баров тупыми, глухими ударами. Я выдыхаю дым. Май. Любовь с ограничениями свободы. Моё тело помнит всё. Любое прикосновение хранится в картотеке нервных импульсов, когда-либо пущенных по моему телу этим призраком.

Его первое прикосновение, которое прошибло меня.

Неописуемое счастье и невозможность поверить в то, что он рядом.

Благодарность за то, что он рядом.

Крепкий захват запястья.

Боль.

Страх, пролившийся адреналином по венам.

Первый поцелуй со вкусом крови.

Его поцелуи моего запястья, утешающие боль в этом же месте.

Предельное сердцебиение и эйфория.

Желание раствориться в нём.

Всепоглощающая любовь.

Подростковое восхищение.

Эйфория.

Пронзающая боль в коленях.

Жгучая боль в голове.

Его поцелуи на следующее утро.

Его нежность, оберегающая меня весь последующий месяц, и его виноватый взгляд.