Их женщина - стр. 13

– Стесняюсь спросить, – вздыхает она, продолжая гипнотизировать взглядом, – как ты живешь в этом музее? У моего отца в операционной не так чисто, как у вас.

– Хм. – Мысленно умоляю дар речи вернуться ко мне. И желательно побыстрее. – На самом деле, в операционной гораздо чище, потому что стерильность там обеспечивается за счет предупреждения занесения микроорганизмов из других помещения и распространения их по операционной. – Выпалив это, я поправляю новенькие очки и продолжаю: – Важную роль также играет вентиляция…

– Стоп. – Девчонка таращится на меня во все глаза. А они у нее, надо признать, просто магические. Черные, большие, с длинными пушистыми ресницами.– Стоп, стоп! – Она вскидывает руки. – Вот этого всего не надо, ладно? Давай договоримся сразу: или ты разговариваешь со мной как нормальный чувак или я, на хрен, ничего не пойму из твоей речи.

А ей идет без косметики. Не понимаю, зачем она так густо мазала губы и брови черным. Теперь, в простых синих джинсах, широкой серой футболке, с распущенными волосами и чистым лицом она кажется мне настоящим ангелом. Не важно, что за словечки слетают с ее красивых пухлых губ, я-то вижу – глаза у нее добрые. А от улыбки в помещении становится светлее и теплее.

– Я просто хотел сказать, что в операционной точно чище.

– Ага. – Она морщится, словно ожидая от меня еще каких-то непонятных для нее фраз.

– Чистота для мамы очень важна. – Продолжаю молотить языком, точно в бреду. – Она строго следит, чтобы приходящая прислуга до блеска полировала полы, и заставляет их использовать для этого специальное средство, которое заказывает из Германии. – Часто-часто моргаю, не в силах успокоиться. Прячу руки в карманы брюк. – Поэтому у каждого из нас есть пара домашней обуви.

– Чувак… – Она прикусывает губу. – Несладко тебе живется. М-да…

А я считаю складочки на ее лбу, пока они окончательно не расправляются и не исчезают.

– Так… – Делаю вдох, но в легкие врывается слишком много воздуха, и мне приходится кашлянуть. – Так ты… Элис, да?

Качает головой:

– Меня зовут Эй Джей.

Разворачивается и идет в гостиную, по пути оглядывая обстановку.

– Присаживайся, – говорю я, вспомнив, что нужно быть гостеприимным хозяином.

– Не-а. – Помедлив, говорит девчонка. – Не буду пачкать ваш белоснежный диван. Есть в этом доме другое место, куда можно кинуть жопу, не боясь что-нибудь испачкать?

Ругательство вылетает из ее рта, а щеки жжет у меня. Это так ужасно… волнительно и… захватывающе. То, как она ругается, и насколько гармонично при этом смотрится. Сквернословие в нашем доме всегда было под запретом, но у меня мурашки бегут по коже, потому что я вдруг осознаю, что хочу слышать эту гадость из ее уст снова и снова. И сам хочу быть таким же гадко крутым.

– А… – Веду взглядом по гостиной, в панике отыскивая такое место.

– Идем на кухню. – Предлагает Эй Джей по-хозяйски. – Кстати, где она у тебя?

Указываю жестом, и мы идем туда.

– Так. О, неплохо. – Радуется она, распахивая холодильник. – Ты уже завтракал, Майкл?

– А… я? Э… нет.

– Тогда садись, я накрою на стол.

Топчусь на месте, пока гостья достает продукты с разных полок. Жду уточнения – в столовую мне пройти или остаться здесь, чтобы помочь донести тарелки.

– Э-э, ты куда? – Окликает она меня, когда делаю шаг в сторону. – Сюда падай, Майки. Мы просто пожрем, о’кей? Не нужно для меня накрывать в этом траурном зале и тащить на стол лучший мамочкин сервиз, ладно? Просто расслабься.