Игры лукавого - стр. 19
Вода не дрогнула – ни кругов, ни всплеска, будто камень не коснулся её вовсе. Илья побледнел и отступил назад.
Лагерь разбили в пятидесяти метрах от омута, там, где было посуше. Виктор после ужина ушёл к омуту и весь вечер, молча, просидел на берегу. Иногда ему казалось, что кто-то выныривает на поверхность – мельком, на долю секунды. Но когда начинал вглядываться в чёрную гладь омута, в ответ на него взирала лишь пустота.
Утром не досчитались Насти. В её спальнике ребята нашли только серебряную цепочку, тонкой мёртвой змейкой скользнувшую к ногам. Сам же спальник был мокрый, вымазанный илом и жутко пахнувший тухлым яйцом.
Илья поначалу посмеивался над растерянными Виктором и Кирой:
– Ну и физиономии у вас! Вы что, поверили?! Она же всё подстроила! Это розыгрыш! Слышите, придурки?! Она же прикалывается над нами!
– Прикалывается?! Настя?! – Кира, сжав кулаки и гневно сверкая глазами, наступала на Илью. – Настя вообще не умеет прикалываться! Понял, ты, идиот?!
Виктор обнял Киру, крепко прижимая к себе и гладя по голове, как ребёнка, пытаясь унять зарождавшуюся истерику:
– Тише, Кира, тише, маленькая! Настя скоро вернётся, вот увидишь! Наверняка, пошла собирать «полезные травки»! Ты ведь знаешь, как она увлекается растениями! – Виктор утешал девушку, а сам не верил ни одному собственному слову.
Илья сидел у костра, то и дело оглядываясь на лес, но не желая признавать, что друзья правы – Настю они больше никогда не увидят. Ближе к вечеру Илья отошёл «в кусты». Спустя час его всё ещё не было. Виктор с Кирой, вооружившись фонарями, двинулись по его следам, оставшимся на сырой земле. Вскоре их внимание привлёк шорох со стороны омута. Виктор, крепко взяв Киру за руку, осторожно пошёл на звук, направляя луч фонаря перед собой. Шорох повторился – такой неестественный, такой отвратительно-скользкий, как если бы кто-то тянул тяжёлую мокрую ткань по траве. Лес замер, насторожённо прислушиваясь. Даже насекомые, казалось, приникли к траве, боясь стать свидетелями чего-то запретного.
Виктор и Кира подошли ближе к омуту, на поверхности которого под светом круглой, как блин, луны отражались только верхушки деревьев. Вдруг Виктор дёрнулся и рывком отодвинул Киру себе за спину.
– Кира… не смотри, – сдавленно прохрипел он, но было поздно. Кира смотрела во все глаза, не веря, просто отказываясь верить в то, что видит.
На поваленной коряге, что торчала из ила у самого края омута, была натянута кожа. Цельная, без разрезов, как вывернутая человеческая оболочка – пустая и тонкая, как мокрое бельё, наброшенное на манекена, чтобы быстрее высохнуть. Липкая кровавая плоть местами обтянула дерево, местами – обвисла, а на самом верху, там, где и должна быть голова, покоился скальп с тёмно-русыми волосами, ещё недавно принадлежавшими Илье. Кожа была розоватая, местами с потёками крови, от неё ещё клубился пар. «Недавно сняли, не остыла ещё», – отрешённо подумал Виктор, должно быть, не понимая, что рассудок его уже стоит на пороге. Кира разрыдалась – громко, во весь голос, выкрикивая имя Ильи вперемешку с проклятиями, зажимая рукой рот, чтобы не закричать ещё громче. Виктор шагнул вперёд, как в бреду – он должен был убедиться сам и убедить Киру, что это не то, о чём они думают, не то, что они видят. Но подтверждение реальности происходящего находилось совсем рядом. Метрах в трёх от коряги, под полулысой елью, лежало тело – без кожи, без скальпа.