Игра в пазлы - стр. 23
Я засмеялась. Мне вдруг стало хорошо оттого, что так привычно горланят петухи, а впереди – длинный-предлинный летний день…
Мама торопилась на работу, но я упросила её заплести мне косы и уселась на трехногий табурет.
– Да у тебя же всё запутано, – возмущалась мама, – колтуны сплошные! Прекрасные волосы, а ты совсем за ними не ухаживаешь.
– А как… ой!.. я должна ухаживать?
– Расчесывать массажной щёткой, на ночь заплетать мягкую косичку.
– У меня терпения не хватит, – уныло заметила я.
Мама рассмеялась:
– На «Королевство Алых Роз» у тебя терпения хватает.
Теперь уже я возмутилась:
– Это совсем не… ой!.. совсем не одно и то же.
Мама быстро и ловко заплела мне две тугие косы, закрепила их белыми в синий горох лентами.
– На завтрак каша… не морщись, не картошкой единой жив человек! Гречка – дефицит, а ты носом крутишь. Ну всё, я побежала. Захочешь погулять – предупреди папу.
Я покормила рыбок в аквариуме и, вздохнув, принялась за кашу. Да так и зависла на первой ложке… Рыбки резвились – их много, им весело. Мне захотелось поплавать с ними, взглянуть на привычный мир сквозь толщу воды и выпуклое стекло – каким он станет?..
Решив, что завтрак на сегодня отменяется, я выбралась из-за стола. Папа ещё спал. На стуле возле изголовья лежал журнал «Новый мир» – толстый и скучный, без картинок. Из любопытства я проверила закладку. Какой-то «Архипелаг ГУЛАГ»…
Я тронула папу за плечо:
– Пойду погуляю.
– Оденься потеплей, – сонно пробормотал папа.
– Па-а, там плюс двадцать пять!
– И никуда со двора не уходи.
– Хорошо, – кротко ответила я и скривилась: ух, как бесили меня эти вечные наставления!
Мельком глянула я на «Тиссу», понурившуюся, как лошадка в стойле. Нечего и думать, чтобы покататься, раз папа спит и не может вынести велик…
Ещё не было девяти – двор пустовал. Я немного постояла у подъезда, размышляя, куда податься. Ног моих коснулось что-то меховое. Это была собака по кличке Стрелка – бездомная, старая, с впалыми боками.
– У меня ничего нет, – виновато сказала я.
Стрелка завиляла тощим хвостом. Она видела, что у меня ничего нет, и подошла просто за лаской. Я гладила псину по грязной, свалявшейся шерсти (нет у неё мамы, чтобы расчесать!), гладила с нежностью, словно комнатного мопсика.
Я помню её всё своё детство. Небольшой овражек, где жила Стрелка с выводками щенят, в народе звали «собачатником». Всем детям строго-настрого запрещалось там бывать, и, разумеется, все мы оттуда не вылезали. Дно овражка, устланное мягкими лопухами, было прекрасным укрытием: оно не просматривалось с балконов. Можно было сколько угодно тискать и целовать кутят, подкармливать Стрелку припасёнными лакомствами, играть со всем собачьим семейством. Такие славные были щенки! Возьмёшь одного, толстенького, горячего, пахнущего псиной, прижмёшь к себе, а он, глупыш, повизгивает, и сердечко его так и колотится. Стрелка поднимет морду, посмотрит с материнской тревогой: «Я знаю, ты не хочешь ему зла, но, пожалуйста, будь осторожна!». И будто станет перед ней стыдно – опустишь щенка на землю, а он улепётывает к маме, косолапя и заваливаясь на бок, словно маленький медвежонок… И так хорошо, ласково, что даже в носу щекотно!
А теперь нет ни кутят, ни овражка с лопухами, ни огородов. Вместо всего этого – Новый дом.