Иголки и кружева - стр. 33

Однако выходить из дома лишний раз нам не разрешалось. Сестра выходила чаще, потому что она якобы лучше себя вела и не позорила семью. А я то и дело сидела у себя в комнате или в гостиной под присмотром гувернантки. Мне не разрешалось делать ничего, что выходило бы за рамки списка занятий для будущих леди. Считалось, что я ещё ни на что не способна.

Сестра вышла замуж в восемнадцать. Мне тогда было двенадцать. Мужа ей выбрали родители. Он был богат, красив, имел вес в обществе. В момент подбора кандидатур он казался безупречным. Только ожиданий он не оправдал. Вместо того, чтобы остаться жить на прежнем месте, он взял жену, всю прислугу и переехал в столицу. Там ему предложили высокую должность. Он даже не колебался, когда принимал решение.

Родители были в ужасе. Любимую дочь увезли далеко. Не знаю, нарочно или нет, но сестра не приезжала навестить нас. Письма писала, но родителям этого было мало. По сути, у них осталась только я. Тогда отец принял решение искать мне мужа тщательнее. Второго права на ошибку у него не было. А мать добавила, что мне нельзя всё испортить. Им казалось, что я точно спугну потенциального мужа. И что на мне никто не захочет жениться в принципе.

За моё воспитание взялись ещё жёстче. Мой день состоял из уроков манер, заучивания каких-то бессмысленных стихов. Мне нравилось играть на пианино, но родителям не нравилось, как я играю, и пианино из моих занятий исключили. Зато меня всё время заставляли притворяться, что я веду светские беседы. Погода, шляпки, любимая музыка, любимые книги. При этом мнения моего на самом деле никто не спрашивал. Я должна была говорить то, что мне диктовали.

Через год я попыталась оказать сопротивление. Я взрослела, мне хотелось наслаждаться жизнью, а не смотреть, как она проходит мимо.

Я всего лишь сказала маме, что мне хотелось бы иногда заниматься чем-то, чем обычно занимаются дети и подростки. Хотя, по правде говоря, я понятия не имела, чем занимаются обычные дети. Просто догадывалась, что они более свободны.

Само собой, иногда я видела других детей из окна. Они бегали по улице перед нашим домом. Дурачились, смеялись, обсуждали всякие глупости. В их действиях не было никакого смысла, но мне хотелось к ним.

Мама выслушала мою просьбу быть со мной чуть менее строгой, но не прислушалась. А когда увидела, как я смотрю на других детей, то тут же побежала к отцу.

Я подслушала тот их разговор. Догадывалась, что он грозит мне последствиями. Мама говорила, что некие голодранцы специально встали под окнами дома. А я поддалась и выбрала путь греха.

Отец немедленно приказал перенести мои вещи в помещение, которое раньше было кладовкой.

Окна там отсутствовали. Я не могла с этим смириться даже спустя месяц. Места было немало, но стены давили на меня. Особенно ночью. Было слишком темно и слишком страшно.

Но, видимо, новая комната действовала на меня так, как хотелось родителям. Они остановили моё сопротивление в самом начале. Наверное, очень гордились собой. Дети больше не влияли на меня, я была полностью под властью семьи.

Рано утром я выходила из комнаты, завтракала, потом были занятия по этикету и грамоте, потом обед. А дальше я шла к себе и читала. Когда через несколько часов меня снова выпускали из-под замка, я должна была пересказать прочитанное. Если случалось так, что я прочитывала недостаточно, меня ругали. Когда чтения стало мало, меня перевели на следующий уровень. Я стала писать письма воображаемому жениху. Им положено было быть в меру романтичными, очень интеллигентными. По мнению мамы, это подготовило бы меня к будущему.