Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова - стр. 54
Как уже говорилось, Г. А. Астахов (прототип Авалова) был смещен с должности редактора газеты «Коммунист» еще в первой половине июня. 10.06.20 издано распоряжение:
Тов. Машкевичу. С сего числа вы назначаетесь Терским областным ревкомом членом редакционной коллегии газ. «Коммунист». Вам и тов. Астахову, тоже члену редакционной комиссии надлежит подыскать третьего кандидата в члены кол. и его кандидатуру представить в Обревком на утверждение406.
А на заседании Терского областного бюро РКП (б) 14.06.20 было вынесено решение
тов. Астахова предложить председателю Совнархоза в качестве заведующего полиграфическим отделом с совмещением заведывания Терроста407.
Г. А. Астахов действительно с июля 1920 г. упоминается в сохранившейся переписке в качестве завтеркавроста (19.07.20, 31.07.20 и 21.08.20), тем самым эпизод романа Ю. Л. Слезкина основан на документальных данных408. Вспомним, что и в объявлениях о вечерах пушкинского диспута речь шла о том, что организатором выступало Терроста, это и соответствовало новому месту работы Г. А. Астахова. Аналогичным образом в отчетной статье о деятельности владикавказской кавроста специально выделена эта сторона ее активности:
Влк. Кавроста устраиваются литературные вечера и собеседования на тему о пролетарском искусстве и культуре вообще <…>409.
Вместе с тем, возможно, что Авалов у Ю. А. Слезкина – некий собирательный образ начальника-коммуниста во Владикавказе: в нем могли отразиться взаимоотношения М. А. Булгакова и с Б. Е. Этингофом. «Вольная крепостного», которую получил герой, вероятно, и была указанием на амнистию М. А. Булгакова, а может быть, и самого Ю. Л. Слезкина.
Эпизод о «гуманном человеке», рассказанный Алексеем Васильевичем в романе «Столовая гора», возможно, также имеет документальную основу, связанную с биографией обоих писателей (?), но особенно отчетливо в нем угадывается личность М. А. Булгакова. Вероятно, именно поэтому Ю. А. Слезкин подчеркивает, что это не воспоминания его героя, но история, случайно услышанная знакомым:
Дело в том, что его приятель-врач, собственно даже не приятель, а так, знакомый, случайно разговорился в дороге с одним молодым человеком, особистом. Как врачу, ему интересно было знать, как ведут себя те, которых должны расстрелять, и что чувствуют те, кому приходится расстреливать. <…> Однажды ему пришлось иметь дело с интеллигентным человеком. Это – бывший кадет, деникинец; застрял в городе, когда пришли красные, и, скрываясь, записался в комячейку. Конечно, его разоблачили и приговорили к расстрелу. Это был заведомый, убежденный, активный контрреволюционер, ни о какой снисходительности не могло быть и речи. Но вот, подите же. Особист даже сконфузился, когда говорил об этом: у него не хватило духу объявить приговор подсудимому. Он не был настолько жесток <…> Особист пригласил к себе приговоренного и объявил ему, что приговор вынесен условный, что ему нужно только подписать его и через день он будет освобожден. Потом вывел его на лестницу и, идя сзади него, выстрелил ему в затылок410.
Только финального выстрела, в отличие от героя Ю. Л. Слезкина, М. А. Булгакову удалось избежать. Но возможно, этот выстрел служил указанием на последующее и неожиданное увольнение обоих писателей из подотдела либо вообще на противоречившие друг другу указания ЧК и ревкома. В рассказ М. А. Булгакова «Богема» вошел эпизод с другим «гуманным» особистом, который питает почтение к литератору. Но отнесен этот эпизод к моменту отъезда писателя из Владикавказа: