Иду на свет - стр. 24

Данила вошел сам, увидел, что она на кухне. Наверняка сразу понял, что не в духе, но бросаться с расспросами с порога не стал.

Повесил куртку, разулся. Вошел, сполоснул руки, потянул несколько полотенец.

Впитывая влагу и комкая их, смотрел на женский профиль.

Санта же молчала.

По сути, весь день в голове с собой же говорила. А когда он пришел – молчок.

После утреннего звонка, который он сначала скинул, а потом и вовсе отключил телефон, Чернов долго не выходил на связь. Но и, говоря честно, сама Санта больше дозвониться не пыталась.

Её будто обухом по голове ударило. Сковало страхом, взорвало мыслями, которые как-то надо было отгонять от себя…

Весь день, блин, отгонять.

А он набрал только вечером. Их разговор был коротким.

***

– Привет, ты у мамы?

– Нет.

Удивленная пауза.

– Дома?

– Да. У себя.

Снова пауза. Напряженная.

– Я могу приехать?

Вопрос, после которого паузу держит уже она. Тихое:

– Если хочешь.

И скинутый звонок.

***

Не приедь Данила, Санте казалось, она даже сильнее не расстроится. Разве что получит новый повод уйти глубже на дно. Потому что по ощущениям – она шла вниз камнем.

Немного дрожала, продолжая сверлить безразличным взглядом стену перед собой, когда Данила приближался.

Вздрогнула, когда прижался губами к её щеке.

Почувствовала себя ужасно, когда, вдохнув, первым делом попыталась понять – пахнет ли от него чужими женскими духами.

Возненавидела за эту мысль себя. Дальше – его.

Дернулась в сторону. Отметила, что Данила замер и смотрит на неё внимательно…

– Что такое?

Спрашивает не больно-то ласково. И вроде бы даже не удивляется, когда она наконец-то смотрит. И в её взгляде злость.

– Ты трубку не взял.

Санта обвиняет сразу. Но только в том, в чём самой не страшно признаться. В его очевидном «косяке», который объективно сам по себе не способен вызвать такой бурной реакции.

И это понимание читается по взгляду Данилы. Он недолго хмурится, скользя взглядом по лицу Санты, которое она наконец-то к нему повернулась.

Его пальцы прижимаются к футболке на пояснице. И вот сейчас Санте нестерпимо хочется, чтобы убрал. Потому что как жгут.

Проходит десяток секунд.

Пальцы соскальзывают. Данила выпрямляется и вырастает. Смотрит серьезно.

– Я был занят, Санта.

Отвечает вроде бы терпеливо, как жизни учит, а в Санте волной раздражение…

Она не сдерживается – фыркает, ненадолго отворачиваясь к окну. Закусывает губу. Чувствует, что внутри – клокочет. С губ многое рвется. В ушах слова Альбины. Они же ядом отравляют душу…

Она за день себя измучила. Она нашла вину в себе миллион и один раз. Она цепенела из-за осознания, как страшно его потерять. Переживала гадливость от мысли, что он может на два фронта. Плакала даже.

И самое ужасное, что слова «я был занят» – реплика из худшего, проигранного в голове, сценария.

– Чем?

Новый вопрос Санта задала, снова повернувшись к Даниле. Гнев чуть спасал – глушил боль. Поэтому она предпочитала злиться. Смотрела на него через свое безразличное стекло и даже с радостью отмечала, что это злит уже его. Он не любит, когда Санта включает Снежную королеву.

Он знает: это плохой знак.

– У меня была встреча. В чём проблема?

Чернов отвечает снова так же – спокойно и будто разжевывая. Делает хуже.

Санта непроизвольно усмехается даже.

– С кем?

Продолжает допрос. Отмечает, что Данила хмурится. И молчит.