Идентариум - стр. 17

– А вот это я пока придержу при себе. Я стар и склонен ошибаться.

Застигнутая врасплох особа прокручивала в голове вопрос, почему к ней пожаловал незваный гость. Она даже упустила из виду необходимость поприветствовать прибывшего к ней человека.

– Здравствуй, дорогая, не мог я и дальше ждать, когда ты собственной персоной очутишься на улицах нашего мрачного города.

– Но для чего это тебе?

– Вижу, не лгали, ты полностью отдалась грусти.

– Не лгали. И что с того?

Хрупкая женщина в чёрном платье, сшитом из весьма тяжелого материала, направилась в ту часть комнаты, что была погружена во мрак. И только бледная кожа и светлые волосы обозначали её присутствие. А ещё глаза, если собеседник приближался к ней достаточно близко. Голубые глаза порою казались двумя кусочками льда, едва ли не сверкающими при малейшем попадании света на роговицу. Только в глазах Иды он видел нечто нечеловеческое. Феликс даже пояснить толком не мог, какими он воспринимал голубые глаза женщины, с первого взгляда поражавшей красотой фигуры и лица. Восхищение от красоты Иды длилось непродолжительное время, поскольку холод, исходивший от её глаз, проникал внутрь чужого тела и обжигал. Только по этой причине Феликс предпочитал не частить к госпоже Сатовой с визитами.

– Скука завладела сердцами. Нашими. Моих дочерей. Я не буду хитрить, ради устройства личного счастья Арины и Алины я удумал устроить какое-нибудь чинное мероприятие, как в былые времена проводили бал дебютанток.

– Об этом задумался почитатель элитарности и узкого круга общения? – Ида не осуждала резкую смену взглядов, но полагала, что на то должна иметься веская причина.

– Я не желаю им одиночества. Оно убьёт их. Сделай одолжение мне, как любящему отцу. – Феликс знал, что госпожа Сатова при всей внешней холодности обладала отзывчивостью.

– А я ведь начинаю ненавидеть одиночество. Намедни мне в голову закралась страшная мысль: одинокие должны вовремя умирать.

– Точно не одинокие. Часто таковыми оказываются лучшие представители человечества.

– Именно так я и подумала после. Одиноким следует править миром. Они умеют видеть мир, а не только себе подобных, – Ида безо всяких опасений быть неверно истолкованной продолжила делиться с пожилым собеседником своими инсайтами.

– Ты и прежде поражала мудростью, а ныне к ней добавились духовные открытия, – таких людей Феликс встречал крайне редко, а потому и посещал эту невероятную женщину, заставляя себя соприкасаться с холодом чужой души.

– Не бойся предоставить дочерям на выбор одиночество.

– Ида, помилуй, меня убивает одна только мысль о том, что они будут, как я.

– Феликс, я просто не знаю, чем тебе помочь. Тебе лучше пообщаться с Эрикой.

– А хочешь я кое в чём признаюсь?

– В чём?

– Я не такая, какой меня привыкли видеть. Вовсе не сильная, и даже не высокомерная. Этот наряд, надетый на мою душу, я забыла снять. Я его и не ощущала – его видели другие. Но речь не об этом. Так же как этот наряд окружающие видели во мне непроходящее состояние счастья и наличие везения. Но ничего этого не присутствует уже долгие годы.

– Не ожидала такого услышать.

– Конечно, душа надёжно спрятана в глубине тела. И не об этом речь.

– А о чём?

– В один момент жизнь может стать неинтересной, и только совершенно понятные, даже где-то простые чувства, смогут сохранить внутри человека потребность продолжать свой путь. Это схоже не на глоток воды в пустыне. Это похоже на объятия обнажённых людей, позади которых ничего не осталось.