И посыпались с неба звезды - стр. 10
Когда все собрались, отыскали и притащили все ПДММ, распределили имущество, вырыли яму, уложив в нее все лишнее, и это лишнее закопали, прошло довольно много времени. У некоторых, если не у всех, появилось желание найти тенечек и отдохнуть. Но на это, увы, не оставалось времени. Да, собственно, и подходящего тенечка, в радиусе десятков километров, тоже не было. И потому, сориентировавшись на местности, майор Ивлев покосился на «приданного» группе подполковника и, поняв, что тот не собирается вмешиваться, скомандовал:
– Выдвигаемся, – сказал и махнул рукой, обозначая направление.
– Погнали наши городских, – непонятно к чему выдал капитан Лобов – возможно, только для того, чтобы хоть что-то сказать. Тем не менее на реплику откликнулись.
– Молчал бы, деревня! – в шутку потребовал старший лейтенант Рогожин, затевая дружескую перепалку.
– Сам ты деревня, – сделал обиженный вид Лобов. – Я, между протчим, из семьи потомственных… – он задумался, подбирая подходящее слово, но, видимо, так и не нашел, потому как вынужденно видоизменил предложение, – вобчем, все мои предки, а следоват, и я, из сельской интеллигенции. Так што мы не каки-нить землепахари, а о-го-го! Едреныть!
– Оно и видно! – усмехнулся старший лейтенант.
– Вы имеете что-то сказать против сельской интеллигенции? – слегка пародийно, но нарочито серьезным тоном поинтересовался Лобов. Ответить Рогожин не успел, разговор оказался прерван вклинившимся в «беседу» майором Ивлевым.
– Парни, угомонитесь! – потребовал он. – Не расходуйте энергию на выхлоп. Нам еще топать и топать. Дома набалагуритесь.
– Заметано, – бодренько отозвался капитан Лобов, но не преминул добавить: – Пункт первый – командир всегда прав. А раз командир всег…
– Я что сказал?! – ротный слегка повысил голос. – Мы на задаче или где? Все, хорош трындеть! Еще один звук – выговор!
– Молчу, – оставив за собой последнее слово, Лобов и в самом деле замолчал до ближайшего привала. А вокруг расстилалась пустыня. И кроме них ни одной живой души на десятки верст вокруг.
Солнце палило немилосердно. Для обычных путников было бы рациональнее найти тень и укрыться в ее сени, дожидаясь ночи. Но шедшие не были обычными путниками. К тому же их поджимало время.
Жара, да еще нагретый словно сковорода песок мало того что обжигал, так еще и проваливался, скользил, проворачивался под подошвами, от чего начинало ломить ступни, боль переходила в пальцы, задиравшиеся вверх вместе с носками ботинок.
Прапорщик Маркитанов, шедший в головной тройке, облизнул пересохшие губы, провел рукой по горячему лбу, тот оказался совершенно сухим – выступающий пот тут же испарялся в практически абсолютно сухом воздухе.
– Чертова пустыня! Еще этот проклятущий песок! – вслух пробормотал Маркитанов. Хотелось пить, но следовало терпеть как можно дольше, ибо по опыту Дмитрий знал: стоит только начать свинчивать с фляжки пробку, и вода иссякнет, как в дырявом ведре. Стараясь не думать о жажде, прапорщик вгляделся в даль: растекшийся волнами барханов, песок уходил к самому горизонту. Куда ни кинь взор – везде полная безжизненность. Лишь изредка из светло-оранжевого песка торчали чахлые веникообразные кустарники да попадались (еще реже), кочки какой-то засохшей травы. Впрочем, несмотря на всю свою, казалось бы, безжизненность, пустыня не была мертвой: то на песке виднелась волнообразная линия от ползшей в ночи змеи, то тянулась едва заметная цепочка следов, оставленных ящерицей. Один раз, Маркитанов не смог бы поручиться, но был в этом почти уверен, ему попались на глаза отпечатки лап проскакавшего по пустыне тушканчика.