... и дольше жизни длится... - стр. 55
В конце мая отец Мити всегда приходил из рейса.
Китобаза становилась на плановый ремонт и отец, пока еще не ушедший в отпуск, брал Митю с собою на борт, знакомил мальчишку с устройством судна, водил по палубам и отсекам.
Митя уже побывал на мостике и в машинном отделении.
Конечно, будь судно на ходу, ни о каком доступе в рабочие помещения не могло бы быть и речи, но плавучий гигант отдыхал, заглушив двигатели, и родственникам экипажа было разрешено осмотреть судно.
Александр сделал пять рейсов, привык к режиму работы, привык к тому, что видится с семьей всего три летних месяца.
Надежда давно смирилась с тем, что большую часть года муж находится вдали от дома. Взрослая женщина понимала, ради кого и ради чего ее муж, любимый и любящий, выбрал для себя такой нелегкий путь.
Митя обижался.
Обижался, что отец постоянно в море. Обижался, что придя из рейса, Александр старается хоть немного побыть с женой. Иногда в ущерб времени, которое, по мнению Мити, он мог бы провести с сыном. Обижался, дулся на отца, чурался его.
Александр и видел напускную холодность сына и понимал мальчика. А потому старался, хотя бы какое-то время, пока китобаза еще стоит на приколе в порту и экипаж не списан на берег, брать сына на судно.
Вдоволь налюбовавшись на акваторию порта с высоты ходовой рубки, Митя с отцом вышли на крыло мостика, и совсем уж было собрались спуститься по сходням на палубу, где расположены жилые отсеки.
Но что-то, какой-то непонятный звук, привлек внимание Мити. Он потянул за руку отца, указал на помещение, расположенное впритык к мостику:
- Папа, а там что?
- Там, сынок, радиорубка. Там работают те, благодаря кому мы не теряем связь с берегом. Благодаря кому, сможем попросить о помощи другие суда, если на нашем приключится беда.
- А можно мне туда?
Александр усмехнулся. Разве он мог отказать сыну, с которым виделся так редко.
Отец и сын, держась за высоко расположенные леера, обошли по узкому отрезку палубы мостик и оказались перед наглухо задраенной дверью.
Александр постучал в гулкую металлическую дверь:
- Федорович! Ты там? Можно к тебе? Сын на экскурсию просится.
- Заходи, Константинович.
Дверь рубки распахнулась, и вместе с нею распахнулся Митин рот.
Его отец всегда был гладко выбрит, глядя на него в дни, когда тот был в отпуске, не носил форму со знаками отличия, сказать кто перед тобой - моряк или простой инженер или учитель, было бы, пожалуй, трудно.
Сейчас перед мальчиком стоял мужчина, всем своим обликом иллюстрировавший выражение "морской волк".
Смуглое, с каким-то красноватым отливом, загорелое лицо, ярко синие глаза с прищуром, крючковатый тонкий нос с горбинкой и задорно торчащая ухоженная шкиперская бородка.
Летняя форма, белизну которой оттеняли черные погоны со знаками отличия, ладно сидевшая на мускулистом поджаром теле, дополняла и завершала образ.
Мужчина, которого отец назвал Федоровичем, усмехнулся, явно довольный впечатлением, которое произвел своим появлением на мальчишку. Распахнул дверь радиорубки:
- Заходите, покажу вам, что тут у меня и как.
Отец подхватил Митю на руки, пересадил сына через высокий комингс.
Глаза мальчика блестели, рот по-прежнему оставался полуоткрытым, когда он впился взглядом в диковинную аппаратуру.
По периметру рубки мягким светом горели и перемигивались лампочки неведомых приборов, что-то потрескивало, попискивало, поскрипывало. Казалось, все эти металлические ящики живут своей жизнью, неведомой человеку и неподвластной ему.