Хьюстон, у нас проблема - стр. 37
Знак, запрещающий остановку.
Черт, теперь я получу штраф не за разговоры по телефону, а за остановку в неположенном месте, и все потому, что какая-то идиотка на Праге кидается телевизорами!
Однако постовой просто показывает мне, чтобы я уезжал, потому что нарушаю.
Я приезжаю к клиентке совершенно замученный, телевизор упал, но довольно удачно для бабки – на собачий коврик, ослабли шурупы на держателях, я позволяю себя упросить повесить его на место, но мне приходится ехать в магазин и покупать подходящие шурупы, потом я вешаю телик как положено, бабка на седьмом небе, а я зарабатываю сотню.
На обратном пути заезжаю в клуб – мне не хочется оставаться одному, но в клубе толпа, понятное дело – суббота, все пьют, а я нет, я хожу туда-сюда, болтаю с одним-другим-третьим, девушки у барной стойки строят мне глазки, но как-то меня не цепляет все это. Перед клубом – место для курения, и там я вижу Ксавьера, продюсера, с которым когда-то работал на какой-то рекламе, он улыбается при виде меня, хватает меня за куртку.
На нем висят две девицы, с каждой стороны – по девице, как будто приклеенные клеем «Момент».
– Старик! Сколько лет, сколько зим! Уже уходишь?
– Да я на минутку заглянул.
– У тебя работа есть? Иола, знакомься, это мой лучший оператор, Иеремия, а это Иола.
Иола протягивает руку и чуток отклеивается от Ксавьера.
– А это… как там тебя зовут?
– Михалина, – говорит вторая и кивает головой.
Ее так просто не отклеишь.
– Михалина, ха-ха-ха! – смеется Ксавьер и обращается ко мне: – Присоединишься к нам? Вечер только начался, девочки красивые…
– С удовольствием, но я уже договорился, – отвечаю я и сам себе удивляюсь.
– Ну… – Ксавьер разводит руками, но девушки по-прежнему приклеены к нему намертво. – Надо так надо.
Обе девицы тоже смеются.
Я стою, взгляд их на секунду задерживается на мне, но меня на это уже не возьмешь.
– Что снимаешь?
– У меня временно пауза в работе, – говорю и с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не вцепиться в него и не попросить о работе – какой угодно работе!
– Дай мне свой номер, я тебе позвоню, когда у меня что-нибудь будет, – Ксавьер вытаскивает из кармана визитку и вручает ее мне, не дожидаясь, пока я дам ему свой телефон.
Я вижу его насквозь, мне все с ним понятно: он все это говорит и делает только для того, чтобы пустить пыль в глаза этим девицам, продемонстрировать им, насколько он крут. Он как будто говорит: «А, такой-то режиссер? Да нет, я с ним не работаю, жидковат он для меня… Такой-то оператор? У меня есть лучше. Такой-то композитор? Я позвоню Морриконе, когда он вернется из Франции, может, уже и вернулся, просто в это время в Штатах полночь…»
– Спасибо, старик, – говорю я тем не менее, потому что нельзя навлекать на себя недовольство продюсеров, тем более что я и так уже достаточно опальный.
– Ну, да-а-авай, – произносит Ксавьер. – Созвонимся.
Я знаю, что это значит.
Это значит: я тебе не позвоню и тебе тоже звонить незачем.
Фраза «будем на связи» означает «не морочь мне голову, я занят».
Я не женщина, чтобы на этом строить что-либо и лелеять какие-то надежды.
Я поворачиваюсь и иду по Новому Свету до площади Пальмы, там я оставил машину. Вечер сегодня и правда чудесный. В этом районе Варшавы кипит жизнь, кафешки все битком, на улицах толпы людей, кто-то гуляет с собакой, другие стоят перед кофейнями группками и болтают, пар и дым сигарет создают им иллюзию близости и избранности, как будто «вот мы все вместе, а другие сзади нас, мы элита»…