Хроники спекулянта. В поисках утраченного антиквариата - стр. 9
Другой раз при выскочившем «плохом» слове я сам пошёл с повинной к воспитательнице. Тёрли полотенцем язык, я плакал, но зато остался независимым от сотоварищей.
Я так подробно всё это рассказываю, потому что через много лет понял, как меня программировали по-советски, по-ленински. Детский сад был первым коллективом в моей жизни, и нас пытались, наверное, так «социализировать». Толстые грубые воспитательницы вызывали у всех детей отвращение, ненависть и страх. Уже в детском саду воспитатели скорее бессознательно, чем осознанно, выстраивали аналог, прообраз исправительно-трудового учреждения. Они заботливо превращали детей в будущих зеков нашей бескрайней социалистической Родины.
Пионерский лагерь
Первые четыре школьных года я проводил каждое лето в том же лагере от «Москниги». Вспомнить нечего. Со временем моя мать стала работать врачом по совместительству на Мосхладокомбинате № 8 имени А. Микояна в Филях. Моё острое нежелание ехать в лагерь от «Москниги» было наконец услышано родителями, и они решили сменить место моего летнего отдыха.
Последующие годы меня отправляли в пионерский лагерь «Чайка» под Внуково. Этот пионерлагерь оказался полной противоположностью детскому саду и лагерю от «Москниги». Там я узнал, что такое настоящая свобода.
Начнём с того, что этот лагерь был очень богат. Раз в неделю нам давали бутерброд с чёрной икрой. Несколько раз в неделю мы наслаждались мороженым родного хладокомбината, короче, кормили нас на убой. Врачом пионерлагеря была все эти годы подруга моей матери Бетти Соломоновна Ханина. Наши семьи дружили.
Счастье свободы подарил нам – пионерам – мой навсегда горячо любимый пионервожатый Олег Сергеевич Зубаков. Поистине трудно переоценить роль иной личности в истории каждого из нас. Олег служил в армии во время Венгерских событий 1956 года, о чём часто вспоминал. Я попал к нему в отряд двенадцатилетним пионером, когда ему было года двадцать три. Олег работал обвальщиком мяса на хладокомбинате и, безусловно, не имел никакого образования, тем более педагогического.
Искушение
Через несколько дней после начала смены Олег позвал меня и Волчкова (удивительно, как избирательна память) в свою палатку. Не знаю, чем мы ему приглянулись. Он вручил нам рубль и попросил сходить в деревню Рассказовка за вином. Мы с радостью согласились. До Рассказовки было километров шесть лесом по широкой тропе. В магазине купили бутылку «Белого столового» за девяносто восемь копеек, положили в заплечный мешок и вернулись в лагерь аккурат к обеду. А затем произошло невероятное событие.
Олег налил вино в гранёный стакан и протянул Волчкову. Тот выпил и сказал: «Вода». Наверное, так обычно говорил его отец. Олег протянул ему кусочек сахара – закусить. Потом налил вино в этот же единственный стакан и протянул мне. Я выпил и тоже сказал: «Вода». Закусил куском рафинада. Остаток вина допил Олег – наш пионервожатый. Потом мы шли строем всем отрядом на обед и сосны двоились у меня в глазах. Это двоение случилось тогда единственный раз в моей жизни.
Мне было двенадцать лет и мои родители даже помыслить не могли, чтобы налить вина ребёнку. Это было абсолютно невозможно в моей семье.
Мы с ребятами потом иногда собирали в лесу бутылки, сдавали их, а на полученные деньги покупали вино, которое тут же и распивали. Причём вино я пил только в пионерском лагере, дома даже мысли такой не возникало.