Хроники Раздолбая - стр. 47

– Типичная для христианства рабская позиция! – перебил Мартин. – Ничего не делай, покорись, молись – Бог все устроит.

– А что еще можно сделать? Ты же не оставил варианта заработать деньги, сыграв в вагоне-ресторане на скрипке! Безвыходная ситуация – условие твоей задачи, а в таких ситуациях молитва не покорность, а самое сильное действие. И молитва – не нытье покорного раба. Чтобы она была услышана, нужно определенным образом жить, а это как раз много сил требует и отнюдь не рабских.

– Кем услышана? – скептически поинтересовался молчавший до этого Валера. – Христом, Аллахом, Кришной? У всех народов были свои боги. Все считали своего бога самым правильным и сносили бошки тем, кто почитал другого. По мне, так самый классный бог – это Один. Знай, руби супостата мечом, а убьют – сразу в Валгаллу. Оооодииин! – заревел Валера. – Можно Одину молиться в тамбуре?

– Ну, Одина точно нет, – неуверенно вмешалась в разговор Диана.

– Ты бы это викингам рассказала, – обрубил Валера и насел на Мишу, который от его простых замечаний растерялся сильнее, чем от дилеммы Мартина. – Все религии – способ подавить естественный страх смерти и убедить себя, что «там что-то есть». Древние тюрки вождей хоронили вместе с женами, солдатами и оружием, чтобы они, воскреснув, могли этим пользоваться, и верили в это, как ты в Евангелие. В чем разница? Почему Иисус – да, а Один – нет? Почему надо чтить, кого там… Николая Угодника и не чтить Осириса?

– Или Гора, он еще более внушительный парень был. Голова орла – это не шутки, – напомнил Мартин.

– Ну, если мы все к балагану свели, дальше говорить не о чем, – растерялся Миша.

– Никто не балаганит! – заверил Мартин. – Подняли дико интересную тему, хотим докопаться до истины. Ты считаешь истиной Евангелие, но, согласись, родился бы ты в Иране, ты чтил бы Коран. Родился бы в Индии, считал бы истиной Бхагават Гиту и верил в Кришну. Родился бы при викингах в Норвегии, Валера прав, поклонялся бы Одину и его копью Гунгнир. Тебе не кажется, что если о каком-то предмете так много субъективных истин, то это говорит об отсутствии объективного предмета?

– Если бы ты родился в Замбии, то жил бы сейчас в лачуге и не вел бы здесь этих разговоров, – парировал Миша с резкостью, которая указывала на желание скорее закончить спор. – Я не знаю, зачем Бог приводит разных людей к разным религиям, может ему так нужно. Может быть, он привел бы меня в мечеть, если бы ему нужен был еще один мусульманин, не знаю. Я читал и Коран, и Бхагават Гиту, и Евангелие как исторические тексты. Евангелие показалось мне ближе, но я все равно изучал его как литературный памятник. Потом случайно попал в церковь. Не важно как – отдельная история. Наши споры бесполезны, потому что это пустое мудрствование. Евангелие – это практика, и без духа, который есть в церкви, оно молчит, как партитура Баха без скрипки. Чтобы партитура стала музыкой, надо водить по струнам. Чтобы поверить, что Евангелие истинно – надо начать с помощью церкви себя менять, и тогда появятся доказательства. Я это попробовал, и вы можете привести мне сто теоретических доводов, почему это миф, я не смогу согласиться, потому что знаю свои ощущения. Ты не убедишь человека, который втыкал в розетку лампочку и видел, как она светится, что электричества не существует. Можем умничать на эту тему до утра, и все это будут размышления пятилетних детей о физике. Вера – это практика и ощущения, а не споры у мангала.