Хроники ларгов: Богини судеб - стр. 5
– Нимфы слишком увлеклись и устали для игры в театре, – лукаво ответил Сатир.
– А мои глаза говорят мне, что они полны сил, что даже на руках тебя с легкостью отнесут в театр, только прикажи, – иронично возмутился Зевс.
– Да, утруждать себя нет причин, мой Создатель, – за спинами беседующих богов послышался нежный чарующий слух голосок, – А вот ваш друг, простите, пойдет своими ногами, мы, действительно, немного подустали.
– Дафна, не подслушивай. Я не собираюсь в театр, ты же знаешь, мы останемся здесь, – осек ее Сатир.
– Оставьте нас, – возмутился Зевс и пригрозил нимфе кулаком, – Какая наглая бестия.
– Еще бы! Ведь за ней ухаживает сам Аполлон, а она ему каждый раз дает отказ. Он просил помощи и благословения у Пенея и Геи, даровавших мне энергию своей любви для ее создания. Оказалось, что Дафна его опередила и предупредила своих родителей о том, что намерена блюсти целомудрие, – пояснил Сатир, – Будь нежнее с нимфами, они гораздо лучше людей, хоть и так же остры на язык, как и пьяные участники симпосиев.
– Ах, вот в чем дело! – засмеялся Зевс, – Ты снова оскорбился высказываниями и колкостями неразумных смертных.
– А ты бы не оскорбился, если бы тебя назвали рогатым богом, напившимся до беспамятства и упавшим с Олимпа в кучу неспособных окуклиться нимф?
– Это сильное оскорбление, сильное, друг мой. Я бы в тот же миг испепелил этого смертного и всех, кто был бы поблизости, чтобы не осталось ни одного свидетеля. Уверен, что в силу своей доброты, ты ограничился тем, что просто выбил насмешнику все зубы, окинул смеявшихся над тобой окружающих гневным взором и ушел, ничего им не сказав в ответ на такое оскорбительное поведение.
– Его зубы целы. Я представил, что он остаток свои дней не сможет кушать твердую пищу и будет вынужден отдавать предпочтение напиткам, что над ним будут надсмехаться еще больше, чем надо мной, и в итоге он упадет не с Олимпа, в кучу конского навоза, задохнется и умрет.
– Славно же придумано. Что тебя остановило?
– Любовь к людям, – не сразу задумчиво признался Сатир, – Человеколюбие.
– Тогда понятно, почему люди говорят, что у тебя на голове растут бараньи рога и почему ты снял со своей кудрявой головы чудесную золотую тиару со спиралями, – согласно кивнул Зевс.
– Послушать тебя, так гневное выбивание всех зубов глупцу даст ему ума, – отмахнулся Сатир, – Твои советы ни чем не лучше тех, что давал мне Арес.
– Могу ли я поинтересоваться, – заинтриговано уточнил Зевс.
– Можешь. Он посоветовал снять шкуру с насмешника, выделать ее и постелить перед входом здания для проведения симпосиев, – сказал Сатир и тяжело вздохнул.
– Подожди. Что-то не пойму логику.
– А в этот раз он посоветовал скинуть насмешника на кучу неспособных окуклиться нимф и именно с Олимпа, что ознаменовало бы всеобщий гнев богов.
– Да уж! Первая шутка оказалась смешнее.
– И мне она запомнилась.
– Когда Арес только успевает навещать тебя, ведь я итак явился к тебе парой часов позже того, как смертные оскорбили тебя на симпосии?
– Вот он сразу же и навещает, и только тогда, когда меня оскорбляют смертные.
– Последний насмешник перегнул палку. Он оскорбил нас всех, он испортил настроение всем в праздник Диониса, он сорвал спектакль. Убьем его показательно? – предложил Зевс.
Сатир сокрушенно покачал головой и не нашел слов.