Хромоногая правда. Страшная история для взрослых детей - стр. 3

Я попробовал вёсла, неловко развернул лодку. Конечно, за три десятка лет лучше она не стала. Планшир новый, но остальное… Дождь пошёл сильнее. Я глянул на лодочника. Тот, сунув руки в карманы, наблюдал, как управлюсь. Мне показалось, он шевелил губами, будто молился. Чепуха, подумал я. Скорее всего, бормочет себе под нос, что дождь зарядил на сутки и потому называется суточным, и что в дождь против течения в этих местах ходить опасно, но если постелить коврик и напялить плащ, то очень возможно, что пронесёт, хотя вряд ли, особенно в этой лодке, про которую Николай рассказывал… Что рассказывал?

«К чёрту всякие байки, к водяному, к лешему и к помешанному на рыбной ловле лодочнику-хмурику», – решил я. Всерьёз взялся за вёсла.

– Мужчина! Ты накинь хотя бы! Чуешь меня?! Эй, ненормальный! – вопил с берега лодочник. Я решил не отвечать, пусть блажит.

– Накинь, а? – жалобно попросила Лидка, протянув синеватый полихлорвиниловый ком. Сама нахохлилась под зонтом, рюкзачок с драгоценными своими мелочами пристроила на коленях.

Плащ я не взял и ничего не ответил, грёб. Прихваченная тина висла на вёслах, с нею казались чуть не полтонны каждое, но мне не хотелось сдаваться. Ещё раз. Ещ… Ох ты, как будто не пускает кто-то, за лопасти хватает зелёными лапами. Ещё раз. Ещ…

– Лидка! – взмолился я. – Сними эту дрянь с лопат.

– Как?

– Ну как-как… Я сушу вёсла по одному, тебе только руку протянуть. Не бойся, ничего не будет. Что с тобой?

Жена глянула на меня с укором, не ответила. Я не без труда подвёл весло к борту – осторожно, чтоб не перевернуло нас кверху килем. Лидка несмело потянулась, коснулась пальцами пропитанного речной водою осклизлого мотка…

– Ах ты!

От неожиданности едва я не выпустил рукоять. Не моток водорослей, а чёрт знает что, лапа – не лапа, раздутое, белесое, с когтями. Ухватило, вцепилось. Я опомнился, налёг на весло, не дал вырвать из уключины. Лидка вопила, слов я не разобрал. Не до криков мне, на вёсла так нажимал – скорлупка в воде просела, вот-вот черпнёт. Борта трещали, так я навалился на сволочные эти деревяшки. Из воды лицо высунулось. Безглазое, трупное. «…онца!» услыхал я сквозь звон в ушах, и вдруг всё кончилось так же внезапно, как началось.

– Со второго тоже снять? – спросила жена моя, Лидия Владиславовна, брезгливо осматривая мокрые, с налипшей ряской, пальцы.

Лодка едва заметно покачивалась, освобождённые от водорослей лопасти поблёскивали, с них текло.

«Лида спокойна. Дьявольщина. Мне что же, почудилось?»

– Не надо со второго, – отозвался я. – Само очистилось.

– Может, всё-таки накинешь плащ?

Я не нашёл в себе сил отказать, без слов натащил на голову мутный капюшон, продел в рукава руки. Лодку между тем вынесло из протоки на открытую воду бортом вперёд. Я снова взялся за вёсла. Пластикатка трещала, как целый взвод сверчков. Грёб я и думал: что мы делаем? Мы, двое взрослых, прёмся вопреки здравому смыслу и советам знающих людей в дождь против течения. Каким чудом мы здесь оказались? Я – ладно, всегда был упрямцем. Но Лидка? Поначалу и слышать не хотела про Коропово, а теперь – извольте, выглядит довольной. Лидка, Лето моя. Глянувши на Лидку, поспешно отвёл взгляд. Чутьё на фальшь у неё – лучше не надо. Не в том ужас, что мерещится всякое, а в том, что Лидка чужой кажется, подменённой. Чепуха. Шестнадцать лет вместе. Почему мне странно, что мы вдвоём в лодке? Мы?.. Себе не ври хотя бы. Как я сюда попал, каким чудом? Рахим с его предложением, сборы, потом трепливый таксёр, дом-хоромы, мостки. Когда я почуял неладное? Чёрная собака – к раздору. Примета чуда. Причуда. Теки, река, реки, река… Об этом нельзя, брось. О том лучше, как мы с женой – именно «мы» и «с женой», понятно тебе?! – попали в чужой дом на берегу Донца. Раскрой оконце до самого донца… Фу, говорю. Фу! Нельзя. Лезет из прошлого всякая донная муть. «Утопла», – лодочник сказал. Утонула и утонула. Мир с нею.