Христианство. Католичество. Реформация - стр. 41
Но это оказалось непростой задачей. Церковные порядки, как о них мы читаем в посланиях апостола Павла, не везде удавалось восстановить или сохранить просто «буквально». Например, и в лютеранстве (как и в католичестве или православии) не была сохранена церковная должность пророка, о которой как о второй по значению говорит сам Павел[84].
К этим и подобным факторам предполагаемого «восстановления церкви времен Нового Завета» прибавились и исторические, культурно-социальные моменты. Просто невозможно было войти в ту же первоначальную христианскую воду, когда ее поток веками тек, расширялся и встретился со многими элементами греко-римской культуры, философии и права. Он распространился по Средиземноморью, дошел до Рима, границ Запада, а позже – в православном виде – до древней Руси, а в католическом – до Скандинавии и Прибалтики. Безусловно, реформаторы искренне желали очистить этот поток от некоторых чуждых Евангелию элементов, от толстого «культурного слоя». Но и в этом отношении немецкая и швейцарская Реформации шли разными, хотя иногда и параллельными, путями.
К задачам преобразования относились и социальные, даже чисто политические аспекты. Если в первые века Христианство, будучи среди язычников в меньшинстве, перед миром вынуждено было сохранять себя – нередко лишь при помощи энтузиазма Духа, даже самопожертвования, – то 15 веков позже оно полностью было связано с миром. Т. и. «мир» был «крещенным», «христианским», – начиная с императора и кончая неграмотным народом. Это – лишь один аспект новой социально-политической ситуации. Все полностью «повторить» или все «восстановить» по образу и духу Нового Завета Реформации было просто невозможно, даже пагубно для нее самой… Впрочем, уже в рамках времен Нового Завета мы можем наблюдать некоторые перемены в том же Христианстве. Так, к концу первого века постепенно исчезает непосредственное ожидание второго пришествия Христа (парусии). Более того, именно с исчезновением ожидания (это мы узнаем уже из пастырских посланий апостола), жизнь верующих преобразуется в более четкую церковную структуру. Создаются дальнейшие предпосылки для порядка и иерархии будущей средневековой Церкви.
Как известно, часть реформаторов старалась любой ценой «упрощать» церковную структуру, но сталкивалась с объективными трудностями. Так, Лютер, в 1520 г. уже рассчитывая на возможность руководства Церковью «всеми крещенными», был вынужден сохранить основные духовные должности, которые веками были и в католичестве. Более трезво на эти вещи смотрел Кальвин, так как ему уже был известен негативный опыт «демократического эксперимента» Лютера. Так, швейцарская Реформация сохранила церковные должности; она посчитала их нужными не просто «для общего порядка» (как у Лютера), а необходимыми de jure divino[85]. Ибо они были зафиксированы уже в Новом Завете. Если к обоим течениям Реформации добавить и англиканство, то в нем церковные должности остались как бы старыми, т. е. «католическими», включая не только епископат, но и прелатуру, каноников и пр.
Из всего уже сказанного нами видно, что осуществление Реформации порою казалось довольно противоречивым явлением: если ко многим вопросам и сегодня подходить не по Духу, а «по букве». Остается как бы неясным: по какому окончательному критерию действовали реформаторы? Дальнейшие преобразования – уже самого наследия Реформации – говорят сами по себе. Так, учение Цвингли получает более четкую систему у Кальвина. Немного позже мы можем говорить уже о «кальвинизме» как некой богословской системе