Христианство и страх - стр. 71
На данном этапе излишне отслеживать процессы, которые происходят в отдельной личности при создании, преобразовании и развитии организованной группы. Почти все, что было сказано о толпе, относится также к объединению, стоящему на более высоком уровне культуры. Но мы должны особенно указать на один важный принцип исцеления, в высшей степени достойный внимания в отношении борьбы со страхом.
До сих пор наше исследование о действии страха в индивидуальных и коллективных неврозах строилось исключительно на наших наблюдениях за отдельными людьми. И теперь я хотел бы на одном примере показать истоки и протекание растворения личности в массе (в качестве иллюстрации – армия).
Яркое проявление отличительных черт и мотивов такого растворения я обнаружил у одного анализируемого мной унтер-офицера, который при виде войсковых маневров, растроганный, всегда начинал плакать. Он был превосходным солдатом, однако капралом оказался несостоятельным: ему не нравилось отдавать подчиненным приказы. Еще он был интровертом и очень страдал, ибо не мог ни с кем подружиться. Он с радостью погружался в мистику природы и мог часами любоваться стебельком травы, переживая его «чувства» как свои. Но при этом он проецировал себя в травинку, которая качалась в разные стороны на ветру, как он сам, склоняясь перед другими растениями, что он сам так охотно делал перед другими людьми. Она, по его мнению, даже должна была страдать меланхолией, когда ей страдал он сам.
Когда он видел передвижения войск, то всегда бывал очень растроган, ибо все маршировали в ногу – символ единства и сплоченности. «Когда я смотрю или марширую вместе с ними, – говорил он, – приходит гармония, я обретаю цель, все конфликты исчезают, меня словно наполняет сила, и я становлюсь ее частью и позволяю ей увлечь меня за собой. Сначала это вызывало радость. Но потом напряжение во мне между этой радостью и собственным состоянием стало слишком большим. Я боялся того, что меня ведут, я не хотел поддаваться. И это мешает моей религиозной вере».
Мы имеем здесь дело с невротиком, которому его интровертность приносит страх, одиночество и чувство собственной неполноценности. Он искал экстравертность в мистике природы, в чувстве локтя, и нашел ее, но не как любовь, а только как самопроекцию во внешний объект. Потрясенный и осчастливленный бурей в природе, он перестал чувствовать бурю в своей душе, он пережил ее вне себя. В марширующем строю он был уже не одинок со своими страхами и страданиями, но, с помощью чего-то подобного мистицизму толпы, стал частью мощной общности, в чьей власти он, в иных отношениях лишь зритель на сцене жизни, мог играть свою роль. Но как только он должен был отдавать приказы в роли унтер-офицера и противопоставить себя другим как отдельная личность – он не справился. В толпе он терял свою личностную жизнь, но взамен обретал долю в большей жизни толпы. Однако его эгоцентричность все время возвращала его обратно в клеть его одинокой души; он не мог любить и не мог поддерживать свое пребывание в толпе. Интровертность превзошла склонность полностью посвящать себя своей группе. Преимущества, которые он получил от вхождения в группу, очевидны: освобождение от страха, одиночества, чувства беспомощности, осознание силы, уверенность в товариществе и тем самым в счастье. Но мы также видим серьезную причину отказа от пребывания в группе – стремление к возвращению к собственной личности.