Хранительница тайн - стр. 38

– Не забывайте, констебль, сколько граждан нуждается в вашей защите!

Сердечно простившись с констеблем, Долли нарочито громко хлопнула дверью, но осталась у порога, наблюдая в щелочку, как он важно удаляется в сторону променада. И только когда констебль почти скрылся из виду, Долли бросилась к себе, сунула серебристое платье под подушку и выскочила за порог.

Молодой человек ждал ее, подпирая спиной колонну живописного пансиона. Не моргнув глазом, Долли важно прошествовала мимо. Он следовал за ней по дороге – Долли спиной ощущала его присутствие, – затем свернул в узкую аллею, уходившую в сторону от пляжа. Долли ускорила шаг. Парусиновые туфельки шелестели по бетону, дыхание сбилось, но Долли упрямо шла вперед. Она узнала это место – темный переулок, где однажды заблудилась маленькой.

На перекрестке Долли остановилась, но так и не оглянулась. Она молча стояла, слушая, как он приближается, и вот он уже рядом, его дыхание на ее шее, а его близость опаляет кожу жаром.

Мужчина коснулся ее руки, и Долли судорожно вдохнула. Она позволила ему осторожно развернуть себя, и когда он взял ее ладонь и потерся губами о нежную кожу, ее пронзила радостная дрожь.

– Что ты здесь делаешь? – шепотом спросила Долли.

Он не отнимал губ от ее запястья.

– Я скучал по тебе.

– Меня не было всего три дня.

Он пожал плечами, и непослушная прядь черных волос упала на лоб.

– Ты приехал на поезде?

Он медленно кивнул.

– На один день?

Еще один кивок, слабая улыбка.

– Джимми, в такую-то даль!

– Я должен был тебя увидеть.

– А если бы я проторчала на пляже весь день? Если бы вернулась вечером вместе с родителями?

– Я все равно бы тебя увидел.

Польщенная, но не желающая в этом признаваться, Долли покачала головой.

– Отец убьет тебя, если узнает.

– Придется его очаровать.

Долли расхохоталась. Джимми всегда удавалось ее рассмешить.

– Ты сошел с ума.

– Из-за тебя.

Он без ума от нее. Внутри у Долли все перевернулось.

– Пошли, – сказала она. – Здесь тропинка, в поле нас никто не увидит.

– Надеюсь, ты понимаешь, что мой арест был бы на твоей совести.

– Не глупи, Джимми!

– Судя по физиономии того полицейского, ему не терпелось засадить меня под замок, а ключ выбросить в море. Я уже не говорю о том, как он на тебя смотрел.

Они лежали в мягкой высокой траве. Долли уставилась в небо, бубня танцевальную песенку и складывая фигуры из пальцев. Джимми обвел взглядом ее профиль: мягкую выпуклость лба, ложбинку, ведущую к точеному носу, пухлую верхнюю губу. Господи, как она хороша. Тело ломило от желания, и Джимми стоило больших усилий не поддаться порыву. Больше всего на свете ему хотелось отвести руки Долли за голову и впиться в губы жарким поцелуем.

Он сдержался, он всегда сдерживался. Даже когда желание переполняло его, Джимми помнил, что Долли еще школьница, а он взрослый мужчина, ей всего семнадцать, а ему уже девятнадцать. Хотя два года – не очень много, они принадлежали к разным мирам. Она жила в славном милом домике вместе со своей славной милой семьей, а ему пришлось бросить школу в тринадцать и после браться за любую грязную работу, лишь бы свести концы с концами.

Джимми намыливал головы у парикмахера за пять шиллингов в неделю, служил мальчиком на побегушках у пекаря за семь шиллингов шесть пенсов, таскал тяжести на стройке – за сколько заплатят, а вечером, разжившись обрезками у мясника, спешил домой к отцу. А потом – Джимми не понимал, за что ему выпало такое счастье, и больше всего на свете боялся его спугнуть – в его жизни возникла Долли, и мир уже не казался таким безнадежным.