Хранители Академии. Братство теней - стр. 88
В центре горела кроваво-лиловая чайка Безымянного.
Именно туда, в центр, к этой чайке Лине и было нужно. Чайка словно следила за ней янтарным глазом – и девушка сделала ещё шесть шагов, ибо предписано достичь Знака Безымянного семью шагами.
Как только ноги по щиколотку погрузились в его лиловое сияние, Дверь захлопнулась, вызвав ветерок, ласково и даже насмешливо потрепавший волосы. Обнаженное тело покрылось цыпками, не от холода, впрочем, – холода Лина не ощущала. Сияние усилилось, поднимаясь всё выше, – глянув вниз, девушка обнаружила, что тонет в нём уже по пояс. Знаки по сторонам тоже разгорались так, что становилось больно глазам, но прежде, чем она успела зажмуриться, налетел Вихрь. Застонал, загудел Воздух, разрываемый ветром.
– Зачем ты пришла, дитя? – слышалось Лине в этом гуле… – Хочешь стать мною?..
Она не знала ответа. И даже не была уверена, что действительно слышит это: стихия бушевала, рвала волосы, резала глаза, вышибая из них слёзы, и всё ускорялась, ускорялась.
Лина стояла, раскинув руки, и казалось, их сейчас просто унесет прочь, вздохнуть не получалось. В какой-то момент потерялось ощущение тяжести собственного тела, кажется, она поднялась над полом и зависла, распятая Вихрем. А ещё мучительную вечность спустя, она рассыпалась, став всем и ничем, видела свое терзаемое стихией тело, пронизывала слёзы и капли крови, смешанные с ветром. Но всё дальше и дальше от центра этой бури уносило её, всё сложней и сложней было сосредоточиться на происходящим, а мысли, поддавшись Урагану, вырвались за стены зала испытаний. Теперь она безучастно созерцала тэру снаружи, постепенно отдаляясь, оседая пылью времён на окрестный лес.
Но вдруг почувствовала что-то родное…
И словно очнулась, потянулась, рванулась к источнику…
И увидела-ощутила Их. Они стояли у входа в тэру рядом со служителем.
– Мама! – крик Воздуха выразился легким дуновением и мать поёжилась. Но не услышала.
– Отец! – надежда таяла вместе с силами…
Едва ощутимое дуновение не тронуло его.
И снова она осып[а]лась пылью, ложилась под ноги родных людей, отдавших её на растерзание Стихии.
– … да, я подправил грамоту, но она должна справиться… – доносится издалека родной голос…
– Вы спятили! Уровень превышен на порядок… – чужой резкий и взволнованный.
– Лучше так, чем позорная бездарность… – снова родной…
– Не говори так, она справится… – ещё один родной голос…
А пыль снова взвивается в воздух, чтобы заглянуть в эти родные глаза, потому что голос не выражает тревоги, ни один, ни второй… холодны и спокойны…
Служитель ушёл, нервно постукивая посохом.
– Воздух… какой позор… лучше бы ей не выйти из тэры… – задумчиво и совсем непечально произносит оте… Риан Лейз… а Диана Лейз, кладет ему на плечо руку в ободряющем жесте.
Не будет больше слов! А пощёчина Ветру удается куда лучше!
Риан Лейз, отступив на шаг, держится за ужаленную стихией половину лица, они оба растеряно озираются, но не находят напавшего.
– Не дождетесь! – зло выдыхает Ветер, подымая пыль вокруг, и снова мир множится и рассеивается, но запала злости хватает для того, чтобы устремиться к тэре, прорваться сквозь стены и, сминая ритуальный Вихрь, броситься к окровавленному телу. Влиться в него и – взорваться невыносимой болью.
А затем пришла милосердная тьма, сменившаяся мокрой от слез подушкой, старой, немного скрипучей кроватью и маленькой комнатой, подсобкой Музея магии.