Хранитель вод - стр. 22

Это могло означать только одно: далеко не все, кто попадает на борт, возвращаются потом на твердую землю.

И это было плохо.

Хуже некуда.

Рабы, некогда жившие на острове, работали на противоположном берегу пролива, на плантации, которая находилась на Форт-Джордже. Во время отлива они могли дойти от своих хижин до поля всего лишь по колено в воде, к тому же бо́льшая часть их пути пролегала по песчаным отмелям. Для удобства или ради безопасности рабы расположили свои хижины в виде кольца, в центре которого стояла часовня.

Стены часовни были сложены из булыжников, которые когда-то служили балластом на английских торговых кораблях. Эти корабли пересекали Атлантику и, зайдя в один из ближайших портов, выбрасывали балласт, чтобы освободить место в трюмах для полезного груза. За десятилетия торговли на морском дне выросли целые острова из камней. Рабы собрали булыжники, обтесали и построили часовню, которая выглядела так, словно какая-то сила перенесла ее сюда прямо с лондонских улиц. Стены часовни, выложенные в четыре камня, были почти в два фута толщиной, благодаря чему летом внутри всегда было прохладно. В осенний сезон прочная часовня служила надежным убежищем от штормов и ураганов, налетавших со стороны Атлантики. Впрочем, и сами хижины, в которых жили рабы, тоже были построены или, точнее, отлиты из прочного грунтобетона, сделанного из дешевых подручных материалов: извести, песка, золы и осколков морских раковин.

Лежа на кровати, я прислушивался к шуму дождевых капель, барабанивших по жестяной крыше. Сначала шум был совсем негромким, потом хлынул настоящий тропический ливень.

По ночам мне часто снится один и тот же сон. В отличие от других снов, я всегда знаю, что сплю, но проснуться мне не удается. А может, я просто не хочу просыпаться. Снится день моей свадьбы. Светит яркое солнце. Дует легкий бриз. Невеста прекрасна. Ее белое платье слепит глаза, как горный снег, лицо сияет. Вот она подходит к алтарю и берет меня за руку. «Я клянусь…» «Я обещаю…» Наклонившись, я пытаюсь поцеловать ее. Дорогое лицо все ближе; я уже чувствую на своей коже ее легкое дыхание, но в моем сне даже один миллиметр равняется миллиону миль. Я целую пустоту.

Потом нас ведут к лимузину, где рядом с водителем уже сидит мой шафер. Он надевает какую-то дурацкую шляпу и принимается сыпать шутками и цитатами из старых комедий. «Да, мэм, мисс Дейзи. Нет, мэм, мисс Дейзи» и так далее. Мы садимся на заднее сиденье. Мы пьяны от счастья. От радости у нас кружатся головы. (Это только сон, поэтому я могу говорить подобные вещи.) Моя жена выглядывает в окно, потом кладет руку мне на колено. «Не хочу больше ждать… – произносит она вполголоса. – Слушай, разве нельзя как-то пропустить этот дурацкий прием?»

Мы прибываем в ресторан. У входа нам подносят шампанское. Улучив момент, жена отводит меня в сторону, ее нижняя губа дрожит, в глазах блестят слезы. «Ты по-прежнему меня хочешь?»

Я снова наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. И снова мне не хватает какого-то миллиметра.

Потом мы идем внутрь. Или, если учесть обстоятельства, шествуем. Впереди идут те, кто был в церкви. Затем – мы. Звучат аплодисменты. Приветственные крики. Кто-то свистит. Оркестр на эстраде старается вовсю. Вспыхивают огни, разбрасывая пятна света, крутится зеркальный шар. Под гром оваций и пожеланий счастья мы пробираемся к дальнему концу длинного стола. Вокруг – море цветов, смокинги, бриллианты, туфли на каблуках, смех. Еще один тост за новобрачных, еще одна попытка поцеловаться, но на этот раз нас разделяют уже два миллиона миль. Наконец мы встаем, чтобы идти на танцпол. Наш первый танец. Мистер и миссис.