Хозяйка замка Эдвенч - стр. 20

-- Элиз, ты поживей давай, а то эта проснется… -- кивок в сторону кровати, – раскричится, что ее расческу взяли.

Ужас какой-то, в этом мире у меня нет ни собственной расчески, ни зубной щетки, ни…

Впрочем, ныть бесполезно, вряд ли высшие силы, если таковые существуют, вернут меня назад. Скорее всего, меня уже некуда возвращать – прежняя я умерла. Если время в мирах совпадает, меня уже, скорее всего, кремировали. Мысль о кремации здорово отрезвляла, я вздохнула и принялась разбирать спутанные пряди.

Провозилась почти час, а вот потом дела резко закончились.

За это время Барб успела хозяйственно сложить на кусок какой-то сероватой ткани пару чистых рубашек из сундучка горничной баронессы, мотушку грубого кружева или тесьмы (я даже не разглядывала) и довольно нелепый фартук из небеленого полотна. В фартук она завернула, как большую ценность, крупный кусок серого мыла, пояснив:

-- Кто бы мог подумать, что этакое у нее найдется! Я-то всю жизнь простым мылась, а эта, гляди-ка блюла себя, как барышня какая.

Особых восторгов по поводу мыла я не разделяла – оно напоминало что-то среднее между обычным детским и хозяйственным, но отношение Барбы к невзрачному куску четко давало понять: здесь это дорогая штука. Узел она связала довольно крепко и подсунула мне под ноги, это и было все имущество, с которым я вступала в новую жизнь.

Расчесанные волосы пришлось свернуть в «улитку» и упрятать под чепец, который обезобразил меня довольно сильно. Лицо стало выглядеть грубее и глупее, удлинился нос, и глаза, полуприкрытые теперь падающей ниже бровей рюшью, казались тусклыми и крошечными. Это было неприятно, раздражающе, но, к сожалению, правильно. Я нахожусь на корабле пиратов, и чем уродливее я выгляжу, тем больше шансов выжить. Страх – хороший учитель.

От рассвета прошло не больше часа, когда послышался шум и громкие крики, судно тряхнуло раз, другой, и я думаю, мы отплыли от причала. Через пару часов, когда я уже совсем измаялась от безделья, за дверями забрякали – нам принесли завтрак и чистую воду.

Баронесса все еще похрапывала, поэтому мы вдвоем с Барб поели спокойно, хотя и не очень вкусно. Водянистая овсянка, пригоревшая и несоленая, и кусок отварной рыбы. Порцию баронессы Барб прикрыла салфеткой, хотя я не представляю, как эту дрянную кашу можно будет съесть холодной.

Разговаривать мы старались тихо, чтобы не разбудить нашу скандалистку. За время беседы я узнала, что страна, в которой нам предстоит прожить ближайшие три года – называется Англитания, и забеспокоилась:

-- Барб, а как же мы будем говорить, если мы англитанского языка не знаем?

-- Да понять-то их можно, говор хоть и непривычный, а от нашего не так уж сильно и отличается, – беспечно махнула она рукой. – Вы же вон с Андрэ разговаривали, завсегда все понимали. А он родом из этой самой Англитании и есть.

Я удивилась и уточнила:

-- Он из Англитании, но его все равно здесь продали?

-- А как жеж? – в свою очередь удивилась Барб. – Каперы, они не смотрют, кто откудова родом. Кого захватили, того и продают.

Странно конечно, но за три года у меня хоть будет время присмотреться.

Больше всего я старалась выспрашивать Барб, что и как устроено на кухне. Разумеется, я умею готовить, но ни разу в жизни мне не доводилось печь хлеб или, например, самой жарить шашлыки. Барб увлеченно рассказывала об устройстве кухни и кладовых в доме «моего папаши», а я впитывала информацию, как губка. Возможно, это то, что поможет мне выжить. Большую часть мне пока было даже трудно себе представить. Барб, забывая, что у меня «проблемы с памятью», рассказывала про своих кухонных помощников так, будто я их прекрасно знаю. Я ее даже не поправляла – эти люди и для нее, и для меня остались в прошлом, но вот некоторые вещи меня пугали.