Хозяйка «Волшебной флейты». В бегах - стр. 7
– Так я, это… Полуян, пойду я иль что?
– Побудь тут, – распорядился бандит. – Лошадку распряги да спать заваливайся, Глашка тебе чаю нальёт. А ты, Татьяна Ивановна, вот сюда садись, на красное место. Водки будешь?
Я махнула рукой. Водка так водка. Мне бы сейчас просто поесть чего-нибудь, не важно чего. Желудок уже к позвоночнику прилип, я ведь волновалась, с утра ничего не ела. Как там мои девчонки? Наверное, в панике…
Горница Полуяна была тёплой и маленькой. Печь грела её одним боком – дебелая, дородная, выпирающая, как русская баба, а в красном углу, над лавкой, покрытой какими-то мохнатыми тулупами, чадила лампадка. Вместо лика Иисуса на иконе был строгий лик женщины в чёрном. Она смотрела в душу своими тёмными большими глазами, поджав узкие губы, словно была недовольна мною.
– Так вот ты какая, Богиня, – пробормотала я, садясь. – Уж не сердись хоть ты…
– Это Чёрная Богиня, – сказал, услышав, Полуян. – Покровительница воров и проституток.
Он сел напротив меня, навалился грудью на стол и спросил серьёзно:
– Ты мне скажи, Татьяна, за что тебя в арестантскую запрятали?
– За убийство, – я мотнула головой. Снова объясняй, снова клянись…
– И кого ж ты чикнула, красавица? – несказанно удивился Полуян. В его глазах даже искры любопытства зажглись. Но я отказалась горячо и быстро:
– Никого!
– Правильно. Так всем и говори, стой на своём. Но мне можешь правду сказать, я могила.
Ну вот, что и требовалось доказать. Никто мне не верит. Городищев поверил бы…
– Я правда никого не убивала, меня подставили, – со вздохом ответила и подумала: а ведь точно подставили. Платье золотое, серьга моя… Минут пятнадцать меня не было в зале – надо было привести лицо в порядок, не выходить же заплаканной к гостям! И как раз в этот промежуток времени Черемсинова убили недалеко от салона.
Значит, кто-то был там и воспользовался моментом.
Но кто?
– А кого, кого убили-то?
– Графа Черемсинова.
– Ого! – поднял бровь Полуян, но ничего сказать больше не успел, потому что появилась женщина, которая открывала мне дверь. В руках она несла большой пузатый самовар, дымящийся сверху. Невысокая, худенькая, вся какая-то остренькая, она была одета в деревенский сарафан и коротенькую расстегаечку на меху. Платок, завязанный по шее, плотно обнимал её лицо, скрывая волосы. Серые глаза сердито зыркнули на меня, а потом женщина велела Полуяну:
– Посторонись-ко, Мить.
Он убрал локти со стола, откинулся на спинку стула, а она водрузила между нами самовар, развернулась, взметнув юбкой:
– Щей подавать?
– Давай щи, давай мясо, всё давай, – нетерпеливо откликнулся Полуян. – Татьяна, чем же тебе граф не угодил?
– Та дерьмо он собачье, – в сердцах бросила женщина. – Сам знаешь ведь.
Он фыркнул в её сторону:
– Глашка, молчи, дура!
Она покачала головой, но ничего не ответила, отошла за печь, загремела чугунками. Я выпрямилась, поправила сползающую с плеч шубу и сказала твёрдо:
– Я не убивала, запомните это, Дмитрий Полуянович. Кто убил – не знаю. Но его надо найти, пока меня на каторгу не отправили.
– Ну, на каторгу – это мы ещё посмотрим, – он прищурился. – Невиновная, значится… Что ж, Танечка, тут тебя никто не найдёт, а убийцу мы отыщем.
– Своих спросите, может, кто-то из них графа убил.
– Не беспокойся об этом, первым делом и спрошу. А ты пока ешь, отдыхай, делай, что хочешь, – он протянул руку и взял мою кисть в свои пальцы. Тёплые… Кожа хоть и грубая, но приятная на ощупь. Большой палец ласково погладил мою ладонь, и Полуян добавил тихо: – Ты гостья моя, Таня. Я для тебя что хочешь сделаю, и даже больше!