Хозяйка. Рассказы о людях и нелюдях - стр. 31

Дуун-ши сразу выбрали дуб, его высокая крона с раскинувшимися ветвями превратилась в целый город, с незримыми для людей лестницами и дворцами. Для воздушных строений дуун-ши почти не требовалось опоры. Они знали закон равновесия. Их жилища держались на тонком волоске паутины, на скрещении двух стеблей, они могли спать в полёте, и не мёрзли в самые лютые морозы. Их манила музыка людей, грубая на слух, но порой мелодичная, и дуун-ши льнули к окнам. Изредка попадаясь на глаза смертным, они казались светлячками. Подслушивали, как молодой человек говорит девушке:

– Нельзя венчаться в мае, Нина. Будем маяться всю жизнь.

– Станислав, ты привёз суеверия из своей дикой глуши?

– Это шутка.

Дуун-ши порхали среди ветвей, наблюдая за брюнеткой в белом платье, поправляющей прозрачную фату. Пышный букет в её руках им не нравился. Дуун-ши, призванные оберегать всё живое, жалели сорванные цветы.

Потом они заметили, что хозяйка сада беременна и стремились оградить её от докучливых комаров и ос, если выходила в сад. Впрочем, она не замечала столь скромной заботы.

А вскоре дуун-ши с любопытством заглядывали в комнату с ажурными занавесками, где появилась маленькая кровать. Тонкий плач из неё слышался всё чаще, а мать заходила в детскую всё реже, зато возле дремала краснощёкая нянька Марфа.

В зале, освещённом люстрой, слышался рокот рояля, смех. Но дуун-ши взволнованно порхали возле комнатки, откуда слышался храп Марфы, опустившей голову на спинку кровати.

Девочка была белокожей, с тонкими чёрными бровями и серыми глазами. Адель.

Её первые воспоминания – белый потолок, словно холодная бесконечность. Нить, на которую нанизаны игрушки – гремучие шарики и колокольцы. Иногда на фоне потолка появляется красное лицо Марфы, слышен её хриплый шёпот или однообразная песня. Реже – бледное лицо матери с лёгкой улыбкой. Она не берёт Адель на руки, зато девочку часто прижимает к груди Марфа, от которой пахнет кухонной стряпнёй. Но когда удаляется мать и засыпает нянька, в воздухе над постелью появляются крошечные фигурки в прозрачных одеяниях. Они летают, кувыркаются в воздухе, водят хороводы.

* * *

Нина сидит в кресле, вытянув длинные стройные ноги в маленьких туфельках. На подлокотнике кресла примостилась её лучшая подруга Зина, или Зизи – девушка в мужском костюме. Некрасивое скуластое лицо с широко расставленными смелыми глазами, короткая стрижка. Она обнимает Нину за голые плечи и шепчет весёлые гадости о гостях, иногда затягиваясь папиросой.

Станислав за столом беседует друзьями. Иногда косится на Нину и Зизи. Странные отношения, они вызывают раздражение, но не будет ли он смешон, ревнуя к женщине? Ведь это не может быть серьёзным? Он уже как-то унизил себя слежкой за ними, гулявшими по саду. Его поразили фривольные жесты Зизи, её рука, обхватывающая тонкую талию Нины, скользящая по бедру. Станислав едва заставил себя вернуться в дом.

Сейчас он старается внимательно слушать гостей – пожилого режиссёра и молодого писателя, кропающего что-то на исторические темы.

– Я верю в здравомыслие русского человека. – Говорит писатель.

– Вы полагаете, что чернь оставит вам всё это? – Морщинистая рука режиссёра широким взмахом обводит зал, а кажется, всю Россию. – Холоп преследуем одной мыслью – оказаться на месте господина. Красного петуха в усадьбы пускал не наш ли святой народ-бедоносец?