Хозяйка болот - стр. 14
Слышу скрежет гравия под колесами и поднимаю глаза. Приехали Фил и Тэмми. Я бросаю тетрадь в коробку и встаю, дверь хлопает за спиной. Фил глушит двигатель, как только я закрываю крышку багажника. «Веди себя дружелюбно».
Машу им рукой.
Фил неловко вытаскивает свое длинное тело из-за руля – прямо фламинго, одетый в хаки.
И это вот выросло из коренастого малыша, что бегал по двору, таская за собой любимую игрушку – деревянные счеты? Тэмми выбирается с пассажирской стороны, глядя на меня так, как ястреб смотрит на добычу. Я иду к ним.
– Хэй! – здороваюсь я. Никогда так не делаю в Вашингтоне.
– Хэй, – отвечает Тэмми, не сводя с меня глаз. Платье из спандекса обтягивает все ее кости, выделяется только небольшой живот. Мелированная светлая челка доходит ровно до бровей.
Каждую нашу встречу Фил кажется все выше и стройнее. Он унаследовал от отца светло-каштановые волосы, но отрастил короткие бакенбарды, волосы на макушке уложены слоями – модная мужская стрижка, явно дело рук Тэмми.
Брат наклоняется и сухо целует меня в щеку. Указываю глазами в сторону дома:
– Смотрю, вы уже вещи собираете?
– Да, – подает из-за спины голос Тэмми.
– Уже мать выселяешь? – спрашиваю я брата.
Повисает тишина, которую вновь нарушает невестка:
– Скажи ей, Фил.
– Я нашел арендаторов.
– Ого! – К черту дружелюбие. – А мы вообще это обсуждали?
– Фил провел опись, составил список… – снова вмешивается Тэмми.
– Опись? – Смотрю я на брата.
– …чтобы мы сели и как цивилизованные люди решили, кто что хочет забрать, – заканчивает невестка.
Круто разворачиваюсь к ней.
– Ты сама себя слышишь?
Она распахивает глаза и смотрит на Фила. Тот поднимает ладони. Невестка цокает на шпильках к дому, ковыляя по усыпанной гравием дорожке.
Брат облокачивается на капот своей машины. Он всегда держится слишком самоуверенно. Квадратный подбородок и глубоко посаженные глаза неизменно производили впечатление на таких дамочек, как Тэмми. Но для меня Фил все тот же бледный худощавый мальчишка, позвякивающий мелочью в кармане. Я знаю каждый его нервный тик, как он дергает ногой под столом, постукивает пальцем, выпуская лишнюю энергию. Мама называла его перкуссионистом. И хотя я на двенадцать лет старше, похоже, брат решил, что именно ему принимать все решения.
– Ты сдаешь дом? Даже не поговорив со мной?
– Лони, тебя здесь не было. – Бряк-бряк.
– Я приехала, как только смогла! Сам попросил меня взять отпуск подольше, я так и сделала, и пришлось нелегко! А ты пока успел принять кучу решений.
Он отталкивается от капота.
– Слушай, Элберт Перкинс высказал заманчивое предложение. Те люди на самом деле хотят купить дом, а не снять. Я согласился на краткосрочную аренду. Сама подумай, чего активу простаивать?
– Активу? Фил, это наш семейный дом. Дом нашей матери.
– Лони, ей больше нельзя жить одной.
Пытаюсь принять этот факт.
– И знаешь, какие счета выставляет больница? – добавляет брат.
Маленький бухгалтер нашей семьи. Я всегда обходилась с ним слишком мягко. Остаться без отца в младенчестве – это удар, от которого никогда не оправишься. Но на этот раз я уступать не намерена. Даже когда брат очаровательно улыбается и кладет руку мне на плечо.
– Брось, сестренка, все утрясется.
Откуда взялся этот раздражающий оптимизм? Розовая записка жжет карман, и отчасти мне хочется поделиться с Филом ее содержимым. Но у нас есть правило: