Хозяин жизни - стр. 21

— Михаил Сафронович, давайте поговорим о любви. Вас шесть месяцев не было на горизонте, Вы даже в ЗАГСе во время регистрации не были, — отворачиваюсь, но потом снова смотрю в черные глаза. Не отвечает, только смотрит в упор, будто пялится на ураган с берега.

Я же дергаю ручку еще сильнее.

— Оторвешь, будешь покупать новую.

Игнорирую.

— Вы знаете меня пять минут и уже утверждаете…

— Я видел тебя голой.

Лицо вспыхивает алым цветом, в горле образуется такой величины ком, что я даже не пытаюсь его протолкнуть.

Пропускаю последнюю фразу, будто это не меня он попрекнул распутством. По правде говоря, тогда, четыре года назад, Дусманис был для меня кем-то вроде кумира. Я была моложе, его хотели все вокруг. С другим мужиком я бы такого себе не позволила, но в тот день, когда в стенку бара въехал «джип», а сексуальный «хозяин жизни» обратил на меня внимание, я поддалась. Звезды сошлись таким образом, что я сдернула перед ним полотенце и оголилась полностью.

Откашлявшись:

— Как Вы можете утверждать, будто я не люблю Вашего сына. Откуда такие выводы?

Смотреть ему в глаза невыносимо, как только наши взгляды встречаются, у меня сразу же возникает чувство, будто он читает мои мысли и понимает, что сексуальное влечение никуда не делось. Он усмехается, при этом глаза холодные.

— Ты позволила Артуру нести на руках другую женщину в день вашей свадьбы.

— Она палец сломала. Он хороший человек, он просто помог ей. Что мне, по-вашему, надо было устроить сцену ревности?

Еще одна ухмылка.

— Я думала, что люди за тридцать лишены предрассудков. Если Вы так переживали за честь Артура, надо было следить за его женщинами внимательнее, — совсем расхрабрившись добавляю. — Отгонять от него девочек поганой метлой.

Мы снова смотрим друг на друга в это чертово зеркало заднего вида. Время на мгновение останавливается и даже дух перехватывает. Не замечая ничего и никого вокруг, я глубоко и часто дышу. А затем мы оба вздрагиваем, когда в стекло пассажирского сидения громко тарабанят. Видимо, она дергала ручку, а мы не заметили. Снова серия щелчков и дверь открывается. В машину врываются порывы прохладного ночного воздуха.

— Вы чего закрылись? — залазит на переднее сидение Барби, оборачивается, смотрит мне в лицо.

Как будто это я управляю блокировкой дверей. Ах ну да, ее мужик неземное создание с кучей миллиардов и конечно это я вынудила его закрыться. Дусманис молчит, и даже зевает, прикрыв рот и откинувшись на сидение. Не хозяйское это дело — оправдываться.

— К нам пьяные ломились, просили закурить, — бормочу сквозь сжатые зубы.

Дусманис улыбается, а я жалею, что у меня нет ничего тяжелого под рукой.

Справа от меня открывается дверь, в машине тут же становится шумно.

— Представляете, у меня нет перелома, — щебечет довольная Катька, забираясь на заднее сидение, — мне не надо гипс.

— Я же говорил, — поддерживает ее за локоть Артур, — кстати, гипс изобрели в 19 веке, русский хирург, между прочим, а потом уже голландцы усовершенствовали технологию. Твоя мама и гости нас потеряли, звонили, они уже по номерам расселились.

Улыбаюсь мужу, а в этот момент рыжая выглядывает из-за кресла.

—  Прикиньте, я прихожу, а они тут закрылись! — гогочет она, и вся кровь, что есть в теле приливает к моему лицу.

Смотрю на Артура, а щеки пылают, да почему же мне так стыдно за то, что мы с его отцом оставались наедине? Я же ничего не сделала.