Хождение в Кадис - стр. 54
– Но тогда почему в столовой висят красивые портреты? Их нужно убрать!
– Это просто история, память о предках. Мы же не молимся на эти картины, не поклоняемся им. Хотя, если быть до конца честным, их тоже необходимо снять. Мало ли что может взбрести в голову.
Отец даже не подозревал, насколько близкими к истине оказались его слова. Когда Сантьяго обижали в школе, он прибегал в столовую и, прижав руки к груди, изливал сердце перед портретом Альфонсо Великолепного. О, будь прадед жив, обидчики бросились бы наутек от одного движения его насупленных бровей!
На отца рассчитывать не приходилось, во всякой стычке он винил своего сына, пытаясь отыскать, в чем тот виноват. Да, по мнению Мигеля Игнасио Идальго Мондарте Кристобаля де Мена, его собственный сын был виновником всех стычек, заводилой в любой драке и зачинщиком каждой проделки. Это было так обидно и столь несправедливо, что Сантьяго бросил рассчитывать на защиту отца и попросту перестал рассказывать ему о своих горестях. Чего, наверное, тот и добивался.
Кроме Педро, друзей в школе у Сантьяго не было. Ему запрещали после занятий посещать одноклассников, а без этого никакая дружба не могла возникнуть. Единственный дом, куда Сантьяго разрешалось ходить, принадлежал капитану Сидония. Капитан, отпрыск старинного, но изрядно обнищавшего арагонского рода, зарабатывал на жизнь, водя по Средиземному морю корабли с товарами гранда де Мена. Его сын Педро учился в той же дворянской школе, что и Сантьяго, и в том же самом классе.
Ученик из него был никудышный, зато среди товарищей он слыл сорванцом, каких поискать. Бог благоволил к Педро, любая проделка сходила ему с рук. Наставников сбивала с толку гримаса безобидности, не сходившая с его лица, и честно-туповатые глаза, преданно устремленные на учителя. Даже проницательный падре Бартоломео не сразу раскусил продувной характер Педро. Вот с этим балбесом и пришлось подружиться Сантьяго. А куда денешься, больше-то ведь не с кем!
В дом капитана Сидония Сантьяго сопровождала одна из служанок. Все трое были на одно лицо, и это лицо имело весьма неприглядный вид. В детстве Сантьяго думал, будто в служанки нанимают старух из одной деревни, и поэтому все служанки во всех домах Кадиса должны выглядеть одинаково. С годами он обнаружил, что его детское предположение было неверным и среди служанок встречаются молодые и даже весьма симпатичные особи.
Росенда, бедная служанка Росенда… Тем летом Сантьяго исполнилось десять лет, и случившееся стало одним из самых сильных переживаний его детства.
Август, наиболее жаркий месяц, семья гранда де Мена проводила в горах, переезжая из Кадиса в деревушку Алонга, расположенную неподалеку от Осуны. Отцу принадлежало поместье с удобным каменным домом, в широкие окна которого по ночам задувал такой холодный ветер, что приходилось укрываться толстыми одеялами. По сравнению с влажной жарой, царившей в Кадисе, от которой по телу непрерывно катился пот, Алонга, наполненная прозрачной свежестью горного воздуха, казалась земным раем.
Из прислуги с собой брали только кухарку, сеньор и сеньора даже в деревне не меняли своих столовых привычек, служанку – всегда одну и ту же – нанимали из местных, а три дюжих конюха управлялись с лошадьми. Прогулки верхом занимали большую часть свободного времени: будущим кабальеро надлежало сидеть в седле словно в домашнем кресле а такое требовало немалой практики.