Хорошая девочка - стр. 33
– Ленор – это тоже от Эдгара По? – шепотом спрашивает Аполлонов. Хорошо, что не громко, а то мои родители уже бы начали читать лекцию по творчеству писателя.
– Так дочь твоя тут с кавалером прибыла. – Мама хитро улыбается.
– Нет, это не… – пытаюсь возразить я, но…
– Куда запропастились, мясо стынет! – ворчит, вывалившись на улицу, дедуля, с недоумением смотрит на нас, поправляя очки на носу. – Эт кто, Анка?
– Да кавалер ее, – поясняет уже отец.
– Он не… – Меня никто не слушает.
– Для кавалера худоват, – констатирует дед, почесывая животик.
– Христа ради, Бель, что с твоей ногой?
Когда из-за ворот показывается еще и голова бабушки, я понимаю, что влипла по полной. Семейный ужин на природе не отменился, несмотря на дождь, хотя чему я удивляюсь? Для моей большой и дружной семьи погода никогда не была помехой. Им вообще поводы не нужны, чтобы собраться всей коммуной, которой мы тут живем, и загулять так, чтобы следующий день канул в Лету. Даже если это понедельник.
Видели бы их в этот момент почитатели, которые считают маму утонченной феей кистей и красок. Ага, и даже не подозревают, как опасно выпивать с художниками. Я до сих пор помню ежегодные собрания их студенческой группы, на которые ходила лет до тринадцати, пока не взбунтовалась. Страшное зрелище, разрывающее все шаблоны. Много музыки, дыма и пьяных споров об импрессионистах и современном искусстве.
– Бегите, – шепчу я Аполлонову, но он даже не шевелится. Мешает огромная лужа под ногами. Или одноногая я на его руках.
– Что? – спрашивает он, но уже в следующий миг мы оказываемся в беседке, и тетя Таня, сестра папы и моя крестная по совместительству, накладывает нам жаренные на мангале грибочки, мясо, а то – цитирую – «костлявые оба».
Аполлонов на все это как-то удивительно легко поддается. Сидит в своих явно дорогих джинсах на деревянной лавке, не до конца просохшей после дождя, послушно кивает, когда ему предлагают еду, и пытается запомнить имена моих родственников. Господи, как провалиться сквозь землю?
Время летит так же быстро, как салаты, соленья, мясо трех видов и хлеб к нам на тарелки. Что сказать? В нашей семье очень любят вкусно поесть – чтобы первое, второе и десертом утрамбовать. Я сильно выбиваюсь из общего упитанного фона. С детства половину еды скармливала Барбосу, упокой, Господь, его собачью душу. Надеюсь, он все-таки не от ожирения помер. И не от гастрита – на такой-то холестериновой диете.
– Спасибо, но я за рулем. – Андрей Григорьевич убирает стопку наливки в сторону и ослепительно улыбается тете Тане, которая поддается его очарованию и быстро забывает о том, что за беседкой курит ее муж, а под столом сидит сын. Он потрошит очередную мягкую игрушку, как юный маньяк, но родители пророчат ему профессию хирурга.
– Один бокальчик можно, – встревает отец, протягивая Аполлонову домашнее вино.
Я чуть было не закатываю глаза от его уверенного тона: этот вольный художник и за рулем-то никогда не сидел. Он почему-то всегда уверен, что «от бокала ничего не будет», только вот ему уже лет тридцать никто не верит.
– Спасибо, но я откажусь. – Андрей непреклонен, и это определенно очко в его пользу. В семье Ивановых уважают людей, которые могут за себя постоять.
– А чёй-то мы не слыхали про паренька-то твоего? – заводит песню дедушка.