Хорошая девочка - стр. 15
– Экология?
– Безопасность? – парирую я. – У меня трехэтажное здание с дополнительным техническим этажом и бетонной черепицей на крыше. Газобетон не рассчитан на такой вес. Двадцать процентов газобетонных блоков трескается еще на этапе строительства. К тому же посмотрите характеристики грунта. И это мы еще не говорим о трудностях в установке навесных фасадов, необходимости в дополнительной вентиляции, утеплителе и о потере блоков при строительстве. Все это нивелирует экономичность и несомненное удобство. Так вы уверены насчет газобетона?
Последнее я говорю уже в приступе самодовольства и позабыв о давящем грудь чувстве страха перед звездным статусом Андрея Григорьевича. Хотя, скорее всего, не стоит злить человека, который через пару часов озвучит, кого именно возьмет к себе на практику, но… Что сделано, то сделано.
Делаю глубокий вдох и протягиваю Аполлонову распечатанные таблицы.
– Я рассчитала смету на оба материала. Знаю, что это не входило в курсовую, но не смогла удержаться.
Он их не откладывает, а просматривает с особым вниманием. Читает строку за строкой, будто речь идет не о гипотетическом студенческом проекте, а о реальном здании. И…
– Гробы? – Он доходит до последней строки таблицы расчетов с газобетоном и смотрит на меня, приподняв брови. Последний пункт написан ручкой поверх таблицы.
И, судя по тому, что Андрей Григорьевич сжимает губы, чтобы не засмеяться, юмор он оценил.
– Ну… безопасность превыше всего, – опьяненная успехом, говорю я дерзко и смело. – Кирпич для данного проекта безопаснее. Так что мы не можем вычеркнуть из сметы… жизни людей. А вдруг… конструкция рухнет?
Повторяю его движение бровями и совершенно точно слышу красивый звонкий смех, который меня слегка завораживает. Аполлонов и правда смеется мне в ответ. А я смотрю на это явление, едва ли не как на восьмое чудо света. Слышу шепот за спиной и лишь тогда мотаю головой, чтобы прийти в себя.
– Убедили, – наконец заключает он, отдавая мне победу в споре. И не перестает таинственно улыбаться.
Не знала, что он вообще это умеет.
– Анечка, подписываю, – пропустив мимо ушей большую часть диалога, включается Заяц, который все это время передвигал драгоценные камушки в телефоне. Пока не проиграл. – Можете печатать.
Он выдает свой вердикт, а потом вдруг тушуется и косится на звездного гостя:
– А вы, Андрей Григорьевич, что скажете? – Заяц вечно делает вид, что забыл о существовании коллеги, и это почти всегда неловко.
Его, конечно же, задевает тот факт, что наш курсовой проект оказался в лапах другого (молодого выскочки) наставника, но я его даже понимаю. Заяц – прекрасный профессор, мастер своего дела, выдающийся архитектор и справедливый человек. И мне жаль его до безумия. Только я все равно не могу не признать того факта, что Зайцу на моей доске визуализации места не нашлось, а вот Аполлонов там есть.
– Вы уже определились с бюро? – Голос Андрея Григорьевича проникает в уши, но не доходит до мозга.
Я в состоянии аффекта после выступления.
– Что? – И, кажется, начинаю снова дрожать.
– Бюро. Практика. Я должен выбрать двоих – это часть моего контракта.
Аполлонов все еще придирчиво рассматривает проект, терпеливо ждет, пока оживет подвисший «Архикад»[5], и постукивает пальцами по столешнице.
– Я… нет. Я…