Хорнблауэр и «Отчаянный» - стр. 28
Хорнблауэр поднял голову. Гримс дрожал от страха.
– В чем дело?
– Я сохранил это, чтобы вам показать. – Гримс вытащил сковородку, на которой лежала дурно пахнущая кровавая мешанина. – Первые два яйца оказались испорченные, сэр. Я не хотел, чтобы вы подумали…
Гримс боится, что его обвинят в краже яиц.
– Очень хорошо. Унесите эту гадость.
В этом вся миссис Мейсон – купить яйца, из которых половина испорченные. Хорнблауэр съел невкусную яичницу – даже эти два яйца, хоть и не совсем тухлые, припахивали. Он предвкушал, что сейчас заест ее вареньем. Он намазал сухарь драгоценным маслом и потянулся к горшочку. Черная смородина! Бывает же такое невезение! Гримс, втиснувшийся в штурманскую рубку, подпрыгнул, когда Хорнблауэр разразился потоком брани, уже несколько минут искавшей выхода.
– Сэр?
– Я не с тобой говорю, черт побери, – сказал Хорнблауэр, теряя выдержку.
Он любил варенье, но черносмородинное – меньше всего. Ладно, придется довольствоваться этим. Он откусил каменный сухарь.
– Не стучите в дверь, когда подаете еду, – сказал он Гримсу.
– Да, сэр. Не буду, сэр. Больше не буду, сэр.
Кувшин с кофе дрожал у Гримса в руках. Хорнблауэр, подняв голову, увидел, что губы у слуги тоже трясутся. Он чуть не спросил резко, в чем дело, но тут же догадался сам. Гримс боится. По слову Хорнблауэра его могут привязать к решетчатому люку на шкафуте и спустить ему кожу кошками. На флоте есть капитаны, которые именно так и поступили бы, подай им такой завтрак. Это надо ухитриться все сделать наоборот.
В дверь постучали.
– Войдите.
Гримс прижался к переборке, чтобы не упасть в открывшуюся дверь.
– Мистер Янг передает, сэр, – сказал Оррок. – Ветер опять заходит.
– Я иду.
Гримс совсем вжался в переборку, пропуская Хорнблауэра. Тот вышел на шканцы. Шесть дюжин яиц, половина из них тухлые. Два фунта кофе – меньше чем на месяц, если пить каждый день. Черносмородинное варенье, и того мало. Эти мысли роились у него в голове, пока он шел мимо часового, и мгновенно улетучились на свежем морском ветру, стоило вернуться к делу.
Проуз пристально смотрел в подзорную трубу. Было светло, дождь разогнал утреннюю туманную дымку.
– Черные Скалы на левом траверзе, сэр, – доложил Проуз. – Иногда виден бурун.
– Отлично, – сказал Хорнблауэр. По крайней мере, неприятности с завтраком отвлекли его от беспокойства перед принятием решения. Ему даже пришлось остановиться на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, прежде чем отдать приказы, которые облекут в плоть давно созревший план.
– У вас хорошее зрение, мистер Оррок?
– Ну, сэр…
– Да или нет?
– Ну… да, сэр.
– Тогда берите подзорную трубу и лезьте наверх. Сейчас мы будем проходить мимо рейда. Примечайте все корабли, какие сможете разглядеть. Посоветуйтесь с впередсмотрящим.
– Есть, сэр.
– Доброе утро, мистер Буш. Свистать всех наверх.
– Есть, сэр.
Не в первый раз Хорнблауэр вспомнил евангельского сотника, который описал свою власть такими словами: «говорю одному „пойди“ и идет; и другому „приди“ и приходит». Королевский флот и римская армия держались на одинаковой дисциплине.
– Ну, мистер Проуз. Как далеко сейчас горизонт?
– Две мили, сэр. Может, три, – ответил Проуз, оглядываясь по сторонам. Вопрос застал его врасплох.
– Я бы сказал, четыре мили, – заметил Хорнблауэр.