Хореограф. Роман-балет в четырёх действиях - стр. 35

Которого ни за что ни про что изгнали из его собственного королевства.

«Ничего, это ещё не конец сказки!» – сердито думал он.

Дома надо было (отплакав один раз) скрывать своё разочарование, не расстраивать ещё больше и так убитую страшной новостью Маму, не выказывать слабости перед отцом; надо было делать вид, что всё к лучшему.

На брегах Невы…

Были предложения из других городов: мир балета тесен, выпускники, особенно хорошего уровня, наперечёт, художественные руководители театров присматриваются к ним заранее: Васю, само собой, приглашали… уехать, что ли, из Ленинграда? Но… как это – уехать от всего самого главного, из центра балетной жизни? Больше того – из центра его тогдашней, юношеской Вселенной? Его мир вращался вокруг Кировского и (в крайнем случае!) Малого театров…

– В этом ты не прав, Вася! На другие города не соглашайся, это тебе ни к чему, потом оттуда не выберешься, но почему бы тебе не прийти к нам, в Консерваторию? – незабываемая Нина Рубеновна Мириманова^>21, ещё один его добрый ангел. Как и от кого она узнала, что он не попал ни в Кировский, ни в Малый, почему решила помочь?

– Не расстраивайся, – твердила она, – приходи к нам в труппу: натанцуешься у нас, наберёшь интересного опыта, поработаешь с молодыми хореографами! Кировский и Малый – это ещё не весь ленинградский балет, сам увидишь.

«Меня приглашают в Оперную студию Ленинградской Консерватории», – звучит неплохо, можно порадовать Маму. Не Кировский, ну и пусть, Мамочка, но, говорят, там тоже неплохо, и там я буду много танцевать… и ставить буду! И, между прочим, моё большое классическое па совсем скоро покажут в Театре балета Дворца культуры имени Горького, вот!

«Да что ты? Замечательно! – преувеличенно радовалась Мама. – Это из «Дочери снегов» Минкуса, да?»

Это была хорошая новость: в то время там был сильный, практически профессиональный коллектив, там начинал уже очень известный Григорович^>22, и постановка начинающего хореографа, вчерашнего учащегося, была серьёзной ступенькой… но на какой лестнице? Куда она вела?

Вместо прямой и понятной дороги перед ним оказалась какая-то странная полоса препятствий… впрочем, пусть будет Консерватория.

«Это тоже опыт, Вася, тебе он пригодится, ты поработаешь там, а потом… мало ли, всё может измениться», – утешали его расстроенные (ничего нельзя сделать: партком сильнее искусства!) педагоги.

Встреченная в коридоре Клушина прошла мимо, не поздоровавшись, улыбнулась язвительно, как классическая коварная злодейка.

«Нельзя распускаться, нельзя показывать всем, что тебя удалось победить, что ты огорчён! Что какая-то Клушина смогла испортить тебе жизнь, да пошла она! В Вагановское поступил не сразу, и это переживу! Я ещё всем докажу…» – твердил он сам себе.

И вот он уже на выпускном, в том самом, шикарном, сшитом Мамой «по блату» у знакомого портного, пиджаке, с романтическим кружевным воротником батника, в моднейших брюках «клёш» – только туфли были старенькими, не удалось достать ничего получше, но кто их видит?

– Вась, пиджак – супер! Просто отпад, дай завтра надеть! – потом он иногда одалживал его приятелям и брату, идущим на свидание: весь мир театр, и костюмы должны соответствовать ролям.

Время ученичества позади, диплом в руках, и больше не будет ежедневных уроков, не нужно будет каждое утро прибегать сюда, в это ставшее вторым домом здание… на душе было смутно: не такая уж радость – этот выпускной вечер, скорее печаль и невнятная тревога. Не остались ли позади лучшие годы?