Хореограф. Роман-балет в четырёх действиях - стр. 31
Мама, кот Фома, Вася
Брат Юрий (Георгий) Медведев
Иногда удавалось упросить отца, чтобы он отпустил его в гости к своей сестре: тётя Валя жила у моря, недалеко от Сочи, в местечке с загадочным названием Лоо, и эти редкие поездки были счастьем. Вася обожал море, мог плавать и плавать – свобода, солнце, прозрачные волны, недолгое бездумное far niente>20. В море забываешь обо всём: где-то далеко оставлены политика и интриги училища, непрерывное напряжение на грани нервного срыва, неудачные (и удачные, от них тоже нужен отдых!) попытки преодолеть самого себя, домашние скандалы, доходящие порою чуть ли не до безобразных драк… плыть бы да плыть… без забот…
Никто из его одноклассников и представить себе не мог, в каком домашнем аду он жил – в этой прекрасной большой квартире, где они репетировали, по вечерам разыгрывались отнюдь не театральные, а настоящие драмы.
У старенькой Бабушки умерла жившая в соседнем доме, долго болевшая сестра – туда, в коммуналку, однажды насовсем перебрался старший брат: отец не выдержал и после очередного шумного скандала выгнал его из дома. Бабушка тайком от зятя носила внуку еду; Мама мучилась от всего этого; по выходным покорно тащилась на дачу… а однажды, пережив ожидаемую бурю, взяла и устроилась на работу.
Ей стало труднее, но она так давно мечтала о личной независимости, ей так хотелось быть среди людей, красиво одеваться, что-то устраивать, организовывать, руководить; ей не нужны были эта дача и домашний очаг… в том смысле, в каком понимал его её сложный, но всё равно любимый муж.
…Потом, через много лет, когда они с Васей останутся одни, вдвоём на всём свете, они иногда будут вспоминать то время: нет, Вася, всё было не так ужасно, я любила твоего отца, он был достойнейшим человеком, не осуждай его, он всегда хотел как лучше для вас, и я делала то, что тогда считала правильным, в мире не только чёрное и белое, и всё было так сложно… наверное, тебе пришлось тяжелее всех, мой хороший, – нет, Мамочка, это тебе пришлось тяжелее всех, я же всё понимаю.
Он знал и о важном Мамином секрете: она с детства привыкла жить обеспеченно и втайне от мужа носила вещи, оставшиеся со старых времен, в ломбард. Кольца, часы, серебряные столовые приборы, фарфоровые статуэтки – сохранить удалось ничтожно мало, в блокаду всё обменивали на продукты, а теперь эти вещи помогали им сохранить тот уровень жизни, который Мама считала достойным. Когда появлялись лишние деньги, вещи возвращались, когда денег на выкуп не было, исчезали навсегда. Вася всё видел и понимал и никогда бы не выдал Мамину тайну.
Он отказался занять комнату старшего брата. Трудно объяснить – почему.
Не хотелось оказаться на его месте, как будто заменив его собой? Хотелось оставить Маме надежду на его возвращение: Юры нет временно, его комната ждёт его, он исправится и всё будет, как раньше?
Вася развесил в той комнате афиши, рисунки (самодельный музей Франгопуло был отличным примером!), собрал туда ещё какие-то интересные вещицы, проводил там немало времени, но так и не сделал эту комнату своей, остался в гостиной – и, просыпаясь в петербургских сумерках, едва открыв глаза, видел перед собой тёмно-красные складки своего домашнего занавеса.
Каждый дом (как и весь мир) – тоже театр…
– Вася, ты домой?