Холодный путь к старости - стр. 75
– Документы у вас есть?
– Пожалуйста, сертификаты, дипломы…
«Опять…», – понял Алик…
Вечером он встретился с Мариной, рассказал. Марина рассмеялась.
– Вас что за недоумков принимают? – спросила она.
– Понятно, ловчат, но ведь с завязанными глазами, – напомнил Алик, желая услышать критику самого себя и подтверждения собственных догадок.
– Дай что-нибудь глаза прикрыть, – попросила Марина.
Алик снял рубашку, скатал в жгут. Марина завязала рукава на затылке и повторила все, что показывали экстрасенсы.
– Женщины умеют хитрить, – объяснила она. – В этих фокусах главное оставить небольшую малозаметную щелочку и иметь среди зрителей больше доброжелательных простаков.
– Насчет щелочки мне и так ясно, – отмахнулся Алик. – Пойдем лучше ко мне, Роза с сыном уехала к родителям на месяц …
Парочку, показывавшую фокусы, Алик в дальнейшем не встречал. Давали они мастер-классы или не давали, кто знает? За всем не уследишь, но больше они не приезжали – это точно. Видать, не нужно народу оказалось их сверхчувствительное умение, если б водку давали бесплатно или лечили от алкогольной зависимости, а то глупостями торговать…
НЕБЫВАЛЬЩИНА?
«Каждый сам порождает врага, от которого гибнет»
В редакцию газеты приходили письма, случались очень занимательные. Вот одно:
«Дорогая редакция, недавно со мной беда приключилась такая, что не пойму, то ли приснилось, то ли взаправду было.
Мы все выпиваем для расслабления и от тоски. На выходные я выкушал пол-литра и возвращался домой часов эдак в десять вечера. Иду, ни к кому не пристаю, никого не облаиваю. Культурно возвращаюсь. Живу я в двухэтажной деревяшке. Житие не ахти какое, почти трущобы. Терплю. Захожу во двор по снежной февральской тропке, протоптанной людом в обход вмерзших автомашин и наметенных ветрами сугробов. Темно. Было бы совсем слепотно, когда не горящие окна. И вот когда до подъезда моего оставалось-то бутылкой можно добросить, на меня напала собака. Сволочная – до невозможности: облаивала, норовила сзади за штанину ухватить. Я пнуть пытался, но резвая отскакивала. Ее хозяин из окна второго этажа на эту картину, оказалось, смотрел и, когда я поскользнулся, очень гадко захохотал, издевательски прямо-таки, а потом прокричал в форточку:
– Бубен, хватай его, хватай пьянь эту!
Мерзость, мелкая, куцая, бросилась на меня.
– Убери пса, не такой уж я пьяный! – отреагировал я, когда поднялся. – Не доводи, пришибу четвероногую. Что человека травишь?
– Не обращай внимания, она не кусается. Иди своей дорогой, – гаркнул он.
Но только я пошел, он опять:
– Бубен, задай!!!
Собака в подол моей дубленки вцепилась и рвет ее, рычит злобно. Поворачиваюсь, а она крутится, уцепившись сзади. Хозяин опять захохотал, но я каблуком достал-таки собаку. Отлетела она вместе с куском шубы и опять на меня с остервенением.
– Уйми гадину, – крикнул я, – найду, что потяжелее, и по башке дам.
– Смотри, как бы сам не получил, – крикнул он и ушел от окна.
Я уже приблизился к своему подъезду, отбиваясь от разъяренного пса, как почувствовал звучный щелчок по дубленке, будто кто камешком крепко попал. Глянул. Оказалось, хозяин собаки обстреливает меня из пневматической винтовки. Пульки стучали по шубе, отскакивали и терялись в сугробах. Не больно, но жутко обидно. Да и в глаз попасть мог. Куда ж я потом?