Холод - стр. 27
Как объяснить тому, кто не смотрел в их большие черные глаза, что это оружие будет похуже атомной бомбы, ибо красную кнопку от него не спрячешь ни в какой ядерный чемоданчик!
– Сергей Палыч! – вновь ожил коммутатор, – Сообщение с Бердского вокзала. Сторож у моста через Бердь утверждает, что на его участке белые медведи разбирают железную дорогу! Начальник смены считает что бедняга просто перепил, но все же связался с электричкой, которая должна пройти там минут через пять и попросил машиниста быть внимательнее на подходе к мосту. Кто знает, что там может быть…
– Я знаю! – рявкнул Холодов, – Если у сторожа белая горячка, я пристрелю его лично. А если его белые медведи окажутся тем, что я думаю, то этот буран действительно налетел неспроста. Поднимай "дьяволов"! Срываемся к мосту!…
Глава 4. Поезд.
Никита Петрович Тимофеев поплотнее подоткнул одеяло под дверь в своей будке и пересел поближе к обогревателю. Сказать, что на улице похолодало значило бы ничего не сказать… Ну а его сторожка была явно не подготовлена к таким катаклизмам. Расположенная у начала железнодорожного моста через Бердь и открытая всем ветрам, дующим хоть с моря хоть с залива, она являла собой идеальное место для закалки последователей Порфирия Иванова, к коим сам Никита Петрович явно не принадлежал.
Впрочем, к капризам Сибирской зимы Никита привык давно. И возраст позволял – как-никак, пятьдесят пять лет, из которых тридцать были проведены здесь, под Новосибирском, да и работа сказывалась. За десять лет, проведенные в этой сторожке, он давно усвоил что пять-шесть раз за зиму буран возникает просто из ничего, и прекращается сам по себе спустя несколько часов также резко, как и начался. Это было уже ставшей привычной закономерность…
Вот и сейчас Тимофеев лишь тихо выматерился, обнял старенький обогреватель словно молодую (и жаркую!) любовницу и приготовился пару часов прозябать здесь под стук колес поносящихся мимо электричек и товарняков.
Возможно, не брось он в тот момент взгляд за окно, ему удалось бы остаться в живых, но за десять лет у Тимофеева выработался стойкий рефлекс реагировать на любое движение на улице. Не так уж редко на мост забредали мальчишки, от которых угроза была не столько самому мосту или проходящим по нему составам, сколько им самим. Не прогони их вовремя – обязательно пойдут прогуляться по мосту, свою крутость друг другу показывать. И не дай Бог, именно в этот момент пойдет поезд! Террористов, которыми всех пугали программы Новостей, Никита Петрович здесь отродясь не видал, но вот наркоманы и прочая нечисть частенько наведывались в его будку, надеясь чем-то поживиться. И тогда старенький "Калаш", в котором никто уже лет двадцать не держал патронов, был единственным средством заставить незваных гостей уйти восвояси.
Поэтому и сейчас, уловив краем глаза движение за окном, Тимофеев тут же прильнул к замерзшему стеклу, силясь разглядеть происходящее на мосту. Протерев стекло он мог, наконец, видеть не размытые контуры заснеженного мира, но и конкретные предметы. Опоры моста, рельсы, шпалы, белых медведей…
Никита Петрович отпрянул от окна, протер глаза, ущипнул себя за руку и внимательно оглядел сторожку, убеждаясь в том, что не спит, и только затем вновь прильнул к окну. Медведи не исчезли.