Ходжа Насреддин и Посох Моисея - стр. 18

Каюсь, когда вы отправили мне свою рукопись для ознакомления, я даже не сразу ее открыл. Извиняет меня лишь моя высочайшая занятость по службе и возникшие срочные обстоятельства, настоятельно требовавшие моего внимания. По возвращении же из своей экспедиции я немедленно приступил к чтению Вашей рукописи и получил от нее неслыханное удовольствие.

К сожалению, у меня к ознакомлению оказались рукописи только пяти из семи Ваших книг: «Ходжа Насреддин и Посох Моисея», «Ходжа Насреддин и Философский камень», «Ходжа Насреддин и Ноев Ковчег», «Ходжа Насреддин и Дворец Немврода», «Ходжа Насреддин на Афганской войне». Я льщу себя надеждой, что обозначенные в перечне рукописи «Ходжа Насреддин и Похищение из сераля» и «Ходжа Насреддин и Принц Очарованный» столь же интересны и занимательны, как и те пять, которые я прочитал, и что они не пропали бесследно, а благополучно увезены Вами с собой в Россию.

Что я могу сказать по поводу прочитанного? Да, так сейчас не пишут современные писатели! Да, так не написали бы ни Толстой, ни Достоевский, ни Тургенев. Да и что же с того! Это книга по назначению своему более развлекательная и предназначенная для удовольствия читателя. Однако, я не вижу в ней ничего предосудительного и поэтому крайне сожалею, что наше духовное начальство признало Вашу книгу не соответствующей духу Православия и вредной к распространению.

Я прекрасно понимаю, что Ваше положение внутри Русского Палестинского общества обязывает Вас быть строгим образцом православного верующего и даже, отчасти, вероучителя. Вашей служебной обязанностью является духовное окормление как христиан, так и местных язычников. Да, любое слово, сказанное, а тем более написанное Вами, может быть, при желании, ложно истолковано. Возможно, это обстоятельство и вынудило наше начальство, как духовное, так и гражданское, к излишнему ригоризму в отношении ваших произведений. Ведь вы пишите в своих повестях о магометанах без осуждения и даже с большой долей симпатии, и нигде не показываете необходимости их обращения в Истинную Веру. Я нисколько не осуждаю Вас за это, ведь я сам, долгое время пребывая в мусульманских странах по долгу службы, и даже при необходимости противодействуя усилиям их властей, узнал и, в значительной мере, полюбил народ этих стран.

Позволю себе высказать еще одно соображение. Не только и не столько симпатии к магометанам сыграли свою роль. В Ваших повестях можно усмотреть сомнение и даже известный сарказм в отношении священных реликвий вообще и библейской археологии, в частности. Да, принятые у нас методы «открытия» и, скажем прямо, создания на ровном месте новых священных реликвий не могут не огорчать истинно верующих. Я согласен с Вами, и это наша общая боль, хотя мы и не можем говорить об этом вслух все, что мы думаем. Однако, даже скрытые намеки на проблемы мировой библейской археологии совершенно недопустимы для официальных лиц Русского Императорского Палестинского общества. Поэтому истинный мотив Вашего перевода в Россию нигде и никем не будет обозначен в письменных документах.

Мне будет очень жаль, если Вашим произведениям не суждено увидеть свет только лишь по причине Вашего служебного положения. Только это обстоятельство извиняет меня от того дерзостного предложения, которое я собираюсь Вам сделать: