Ходили мы походами (сборник) - стр. 21
На это собеседник промолчал, не был готов еще обсуждать, как при капитализме. Вышла пауза. Аркадий продолжал.
– Вам нужно составить план реконструкции помещения? Нужно. Проследить, чтобы работа была сделана в лучшем виде? Кто в этом заинтересован более меня? Никто. Еще премию получим. Не сомневайтесь. Начальство будет на рулетку бегать. Самим неудобно, деток научат. Нужно только не пороть отсебятину, а сделать все грамотно, как следует. Для того оно и есть – авторское право.
Используя политику кнута и пряника, Аркадий вел разовор к нужному результату. Он был уверен в себе, как никогда. – Кто ваш заказчик?
– Немцы предлагают. С нашим, конечно, участием.
Аркадий про себя чертыхнулся. Давно пора было обзавестись визитными карточками. Он похлопал себя по карманам. – Визитку дома оставил. Запишите мой телефон. Что вы пока намерены делать?
– Ждем от немцев сигнала.
– Тогда так. Как только они объявятся, пусть свяжутся со мной. Я сам им объясню. Немцы законы знают, не то, что мы.
У покинул ресторан довольный собой. Еще бы, чуть не упустил свой шанс. Сейчас он был готов действовать. Над родиной занималась заря капитализма. А солнце, как известно, светит всем.
Почти за год до этого разговора случилось событие, обнаружившее с нынешним глубинную взаимосвязь. Именно это обстоятельство подсказывало теперь Аркадию, что, казалось бы, отдельные происшествия на самом деле далеко не случайны, а от звена к звену складываются в единую цепь и раскручиваются далее, повинуясь некоему единому замыслу Называйте это чувство интуицией – рудиментом великого инстинкта, большей частью утраченного, но Аркадий явно ощущал, что участие немцев в перестройке его ресторана не могло быть простым совпадением. То был случай, драгоценное стечение обстоятельств, которые где-то там, на планшетах звездных карт сошлись в единый замысел. Осталось разгадать его и победить.
Год назад отец Аркадия – человек явно немолодой, но бодрящийся и даже сохранивший, благодаря худобе, некое подобие военной выправки, принимал у себя друга молодости. Аркадий помнил того с младенчества, как дядю Осю. Ося был соратником отца по довоенному комсомолу (Когда это было? Удивительно даже вспомнить.), сохранил дружбу и в более поздние годы, но десять лет назад выехал из страны вместе со старшим сыном, овдовел и жил теперь в Германии. Старшему сыну у нас не давали хода, мешали с диссертацией, а в Германии он работал в большой клинике ухо-горло-нос и устроен был, как сказал теперь Ося, что давай нам всем Бог. Впрочем, Ося квартировал самостоятельно, не отягощал сыновнюю жизнь. Он оставался патриархом. Теперь в Германию переезжал и младший сын, обретавшийся до сих пор в Москве. Тот был зятем известного кинорежиссера, который бешено сопротивлялся эмиграции, держал, сколько мог, возле себя семью и даже теперь остался снимать, несмотря на отъезд жены и дочери.
Обо всем этом Ося сейчас рассказывал. Одет он был, как с картинки, – добропорядочный джентльмен в светлом кофейного цвета костюме, голубой рубашке и сандалетах – не случайных, а в тон. Собрать это все разом, да еще на пожилом человеке, которому, как говорится, впору махнуть на себя рукой – редкий случай, для этого точно нужно быть иностранцем. Ел Ося аккуратно, не то, чтобы не жадно, а совсем уже умеренно, что даже огорчает наших хлебосольных хозяев, готовых закормить дорогого гостя до дурноты. Отбирал ложечкой по кусочку, с видимым, как и положено иностранцу, безразличием к еде. А ведь знал, что старались к его приходу, отец Аркадия торт специально заказал. Конечно, Ося похвалил, но спокойно, даже, видно, задумался, будто припоминая забытый вкус, и только потом решил – возьму и похвалю. Ел деликатно, разложив на коленях полотенце, чтобы не закапать чаем красивые брюки, не проронить на них крошек. Пожил таки человек в Европе,