Хочу скандала! - стр. 10
С каждой секундой Танька расходилась все больше. Ее и без того багровое лицо еще гуще наливалось кровью, глаза метали молнии, а рот, казалось, изрыгал пламя. С огромным трудом мне удалось за руку оторвать ее от прилавка и оттащить к двери. Там она вновь уперлась всеми четырьмя конечностями. Вскинув на меня взгляд своих огромных, небесной синевы, глаз, она растерянно захлопала веками, капризно сложила пухлые губки и твердо и непреклонно произнесла:
– Хочу скандала!
Больших трудов мне стоило выпроводить ее за дверь. На улице Танька и думать забыла о скандале. Теперь ее занимали другие заботы.
– Хочу пи-пи, – как малый ребенок, захныкала она.
Недалеко от магазина располагался жилой дом, перед забором которого стройным рядом тянулась живая изгородь. Кусты показались Таньке подходящим местом для того, чтобы осуществить свою мечту. И она потянула меня за собой в изгородь, которая, при ближайшем рассмотрении, ей почему-то не понравилась. Танька важно заявила, что не собирается обдирать себе одно место об эти колючки, мол, в этом мире полно и других кустов, менее колючих, и потащила меня дальше в поисках подходящей флоры. Мы обошли дом кругом, и вроде бы, нашли кусты помягче. Забравшись в них, пардон, исполнили то, за чем пришли.
И как только собирались оттуда выйти, случилось то, что в корне изменило нашу жизнь. Сначала послышались голоса. Мы испуганно замерли. Сработал инстинкт самосохранения и чувство стыдливости: как бы не засекли! Не сговариваясь, мы притихли и дышать старались через раз. Голоса меж тем приближались. Плотная стена кустарника скрывала смысл слов, но ясно было, что разговаривают между собой несколько мужчин. Мне показалось, что их было двое, и говорили они, отчего-то, полушепотом.
Судя по нарастающему звуку, мужики шли по двору к въездным воротам, которые располагались в непосредственной близости от нас. Перед воротами стоял грузовой фургон, похожий на те, в которых перевозят мебель. Дверцы фургона были распахнуты настежь, это было хорошо нам видно в ярком свете почти полной луны.
У меня даже сердце екнуло, когда я увидела вышедших из ворот мужиков. Их, в самом деле, оказалось двое. Был, правда, и третий. Мужики волочили его за руки по земле. Судя по тому, как безжизненно болталась голова третьего мужика, и беспомощно загребали землю его ноги, он пребывал без сознания. Другие мужики, тяжело отдуваясь, закинули его в фургон, перебросились парой слов и вернулись в дом. Только когда стихли их голоса, мы с Танькой обменялись впечатлениями.
– Ты видела? – возбужденно зашептала она, проламываясь с громким треском ко мне сквозь кусты. – Кажется, тут мужика убили.
– Типун тебе на язык, – ужаснулась я, внутренне холодея и стремительно трезвея.
– Мамой клянусь, убили, – жарко шептала Танька. – Видела, как они его тащили?
– Может, он просто пьяный, – предположила я.
– Если бы был пьяный, они бы его не тащили, они бы его дома оставили, отсыпаться, – возразила Танька, и в ее словах был свой резон. – Или положили бы в кабину. А они сунули его в фургон.
– Не говори глупостей, – дрожащим голосом ответила я. – В Карачеве трупы в фургонах не возят.
– А в чем возят, в каретах? – съязвила Танька. – Так, следуй за мной.
Она тут же развернулась и, к моему великому ужасу, направилась прямиком к машине. Я пыталась остановить ее, но с тем же успехом можно было заставить верблюда лазать по деревьям. Танька не обращала на меня внимания. Она заявила, что должна проверить, жив мужик или мертв. Иначе, мол, она заснуть не сможет. Мне было страшно и, в общем-то, все равно, что там случилось с этим мужиком. В тот момент мной еще владело желание жить. Но в Таньке играло безрассудство. Не прошло и полминуты, как она оказалась у фургона и позвала за собой меня. Конечно, я могла бы остаться в кустах. Но в тот момент это показалось мне более страшным, чем вместе с Танькой заглядывать в фургон.