Хочу быть богатой и знаменитой - стр. 18
Тимур поднялся навстречу и протянул обе руки к подошедшему:
– Здравствуй, дорогой! Мы к тебе без звонка и приглашения. Регина – это Гиви Большой, Гиви – это Регина.
Хозяин со свойственной ему галантностью чуть склонил голову:
– Мне очень приятно, друзья моих друзей – мои друзья!
После таких слов, черноглазый и черноволосый, с крепкой фигурой воина мужчина, приветливо улыбнулся и взмахнул рукой в каком-то условном жесте. Со всех сторон послышались звуки разливаемого в бокалы вина, поплыл виноградный теплый терпкий аромат.
Гиви Большой оглядел всех, ожидая, когда наполнятся бокалы, и поднял руку. Гости в подвальчике замолчали.
– Дорогие друзья! Сегодня к нам пришли самые любимые гости! Тимур, Регина! Я хочу сказать. Когда у мудреца спросили, кого нужно приглашать в час горя? Он сказал: в час горя приходят без приглашения! Тогда его спросили, а кого надо приглашать в час радости? Он ответил: в час радости приходят без приглашения! Только тех, кто приходит и в час горя, и в час радости без приглашения ты можешь считать друзьями! Сегодня здесь мои друзья! Так выпьем за верных друзей!
Все приветственно зашумели, поднялись со своих мест и выпили.
Вино было … вином. Настоящим, густым, терпким, ароматным, с дымным послевкусием. Бокал опустел быстро. И снова наполнился.
– Осторожнее, – Тимур с улыбкой наблюдал за выражением лица Регины, – это вино коварное. Голова останется светлой, а вот ножки потом слушаться не станут.
Регина с опаской поставила бокал на стол, смущение залило щеки румянцем, и она опустила взгляд на свои руки. Тимура это тронуло. Надо же. Она еще умеет смущаться.
Вдруг встрепенулась:
– Я знаю еще один хмельной напиток, который обладает такими же свойствами, – Регина улыбнулась. Она смотрела на Тимура и удивлялась. Его лицо, оно стало другим, мужественным и обаятельным. Резкие черты сгладились, на губах играла улыбка, во всем его облике чувствовалась какая-то расслабленность.
– Медовуха? Пробовал. О! Сейчас расскажу!
Он положил закуску на тарелку сотрапезницы, подвинул поближе соус и тихонько засмеялся:
– Поделюсь опытом. В компании с друзьями были на Алтае. Сговорили нас на экскурсию, на пасеку. Встретил дедок, этакий божий одуванчик, чихнешь и улетит. Глаза у деда с хитринкой – это мне так Григорий сказал. Гришка у нас военный хирург. Себя он полевым называет. Как-то мимо ушей у меня прошло про хитрого деда. Идем по пасеке, дед показывает ульи, рассказывает про пчел, все так душевно. Зашли под навес он мед выставил в деревянной большой миске, кринку молока откуда-то достал. Я такие кринки только в музее видел. Молоко холодное по кружкам разлил, вышитое полотенце с хлеба откинул. Угощает, а сам приговаривает что-то, как привораживает.
Гришка все исподлобья на деда поглядывает. А старик такой довольный, прямо светится весь. Я тоже обратил внимание на поведение этих двух. Тут вдруг такой рев, мы аж подпрыгнули. На нас мужик несется, огромный, заросший весь, хватает Гриню в охапку и давай ломать ему ребра и реветь. Мы вскочили. А дед хохочет и тычет в эту пару пальцем, да и Гришка тоже этого медведя обхватил руками, и давай тискать. А мы не поймем, то ли обнимаются, то ли подраться собрались. Короче, когда они помяли ребра друг другу – расцепились. Тут наш доктор рассказал, что зовут бородача Петром. В Чечне было дело, и как-то удачно он прямо в поле зашил тому шею. Правда, способность говорить не вернул, но жизнь спас. Вот и радуются оба, как два дурака. Тогда и угостили нас медовухой. Пьешь ее как луговую росу, такой аромат – с ума сойти, и градуса не ощущаешь. Всю ночь просидели. А встать потом не смогли – не идут ноги, хоть ты что делай!