Хлопушка с прицелом - стр. 15

– А, – махнул рукой Герман. – Тут знай не знай, все равно – одно расстройство.

– Если б я была в курсе, о чем эта картина, я бы тебя на нее не затащила, – виновато произнесла Галина.

– Перестань, милая, – приобнял ее Герман. – Я тебе, если хочешь знать, напротив, благодарен за сегодняшний вечер. И знаешь почему?

– Догадываюсь…

– Вот именно, солнце ты мое! Следующей жертвой объявляю Хучрая! – провозгласил Герман.

– Жертвой культа личности, – хихикнула Галина.

– Ты просто читаешь мои мысли! – с восторгом заорал Герман. – Кто на культ личности замахнется, тот от культа личности и погибнет! Я лично так считаю.

– И правильно считаешь, – заранее одобрила Галина, хотя еще не совсем понимала, к чему клонит ее любовник.

Этот разговор они продолжили уже дома.

– А вот как ты думаешь, – спросил у Галины Герман, – Хучрай всерьез снял эту свою гадость? Ну то есть он действительно верит в то, что снимает, или нарочно, так сказать, конъюнктурствует?

– Второе, – убежденно сказала Галина.

– А вот и ошибаешься, – улыбнулся Герман. – Я этого Хучрая немного знаю. Он не из тех, кто кривит душой…

– Ну, ты его еще хвалить начни… – поморщилась Галина.

– Хвалить я не собираюсь, – покачал головой Герман, – но и зря наговаривать на человека не стану. Штука в том, что Хучрай всерьез считает, что именно так все и было при Сталине, как он про это снял. Я в этом убежден.

– Да что он тогда – безглазый, что ли? – возмутилась Галина. – Где он видел, чтобы такое происходило? Чтобы человека, во время войны попавшего в плен, потом на родине притесняли и жизни ему не давали?! Герман, ты сам посчитай, сколько у нас знакомых, побывавших в плену! И они ведь ни на что подобное не жаловались…

– Знаю, – согласился Герман. – Мне-то можешь не говорить об этом, а вот попробуй Хучраю!.. А, он тебя и слушать не станет, – тут же отмахнулся Графов.

– Но как это объяснить в таком случае? – искренне недоумевала Галина. – Если не конъюнктура, то что здесь тогда? Обыкновенная глупость разве что?..

– Не без этого, – вздохнул Герман. – А главное, понимаешь, есть такие люди, которые вечно чем-нибудь недовольны. Вот выиграли мы величайшую войну в истории, а они все равно брюзжат: культ личности, культ личности… Вот и мерещатся им на почве этого недовольства всякие байки про притеснения и злоупотребления…

– Как это – мерещатся? – опять не поняла Галина. – Как можно увидеть то, чего нет? Спьяну только или, может, мираж какой-нибудь… Но миражи вроде бы только в пустыне…

Герман усмехнулся:

– «У страха глаза велики» – слышала такое? Если человек хочет напугаться, он чего угодно испугается. Сам придумает что-то страшное и через секунду сам же в это и поверит. Психология гомо сапиенса – она, знаешь, избыточно заковыристая вещица…

– Хочешь сказать, – все еще недоверчиво уточнила Галина, – Хучрай сел писать сценарий, напридумывал там всяких страстей, а потом сам в них и поверил?!

– Именно, моя радость, – подтвердил Герман. – И я как раз подумал, что если уж он такой боязливый, то на этом мы и сыграем.

– Ты собрался напугать его до смерти? – усмехнулась Галина.

– Угу, – кивнул Герман.

– Ну, что-то это как-то… – засомневалась Галина. – Разве такое возможно?

– Еще как! – воскликнул Герман и даже вскочил на ноги. – Более того, я считаю, что абсолютно каждого человека можно напугать до смерти!